Премьер-министр России Владимир Путин выдвинул в качестве мотивировки российско-грузинской войны помощь братскому осетинскому народу, которому, согласно этой версии, с грузинской стороны угрожала этническая чистка или даже геноцид. При этом он явно кивал на вмешательство Запада в отношения между Сербией и Косовом.
Оставляя в стороне тот очевидный факт, что на территории Грузии по сей день проживают осетины, число которых сравнимо с населением Южной Осетии, не совсем понятно, каким образом российское правительство могло посчитать достойным подражания пример, которой само же до последнего времени резко осуждало. Кроме того, этническая чистка на территории Южной Осетии все же была произведена, но по отношению к грузинскому населению, и российские войска этому никак не препятствовали — чувство братства в Кремле, судя по всему, строго избирательно.
Здесь мы вплотную сталкиваемся с извечной проблемой гуманитарного военного вмешательства: оно всегда под подозрением, и многие склонны под гуманитарными интересами видеть плохо скрытые экономические и геополитические. С этой точки зрения позиция Кремля вполне цинична, но она и является, с его точки зрения, ответом на циничную же позицию Запада.
Тут уже в который раз вспоминается известное изречение Ларошфуко о том, что лицемерие — это дань, которую порок платит добродетели. Но если лицемерны обе стороны, с чего бы им на эту добродетель кивать?
Вопрос о том, существует ли на самом деле такая вещь как гуманитарное вмешательство, ставит Гэри Басс в своей книге «Битва за свободу: происхождение гуманитарной интервенции». Автор отвечает на свой вопрос утвердительно, хотя и не дает отчетливых критериев, по которым реальную военную помощь пострадавшим можно отличить от лицемерной маскировки агрессии. Но он, по крайней мере, приводит убедительные прецеденты такой помощи — первым в истории, на его взгляд, было совместное вмешательство Великобритании, Франции и России в турецко-греческую войну. Другим аналогичным случаем была русско-турецкая война, начатая в ответ на резню в Болгарии в 1870 году.
Гуманитарная интервенция возникла одновременно с доктриной прав человека. Тот факт, что она практикуется государствами и из нее можно извлекать материальную пользу, какой из прав человека не извлечешь, подмочило ей репутацию, и Гэри Басс не стесняется разоблачать подобные трюки.
Многие из них, впрочем, в разоблачении и не нуждаются, как например ввод нацистских войск в Чехословакию под предлогом защиты судетских немцев. Мотивы США в испанской войне конца XIX века тоже, на взгляд, Басса, были вполне империалистическими, хотя и опирались на гуманитарные настроения американского населения.
Если взглянуть на сравнения между Косовом и Осетией, то очевидными мотивами европейских стран в их отношении к распаду Югославии было нежелание иметь дело с кровавым националистическим конфликтом у себя на заднем дворе, и ничего априорно дурного в этом мотиве нет. Правительство Милошевича отвергало любые попытки мирного урегулирования косовского конфликта, и тот факт, что оно готовило этническую чистку, был документально подтвержден.
Что касается вмешательства России в Северной Осетии, то она не предпринимала там никаких попыток найти компромисс с Грузией и напротив, всячески разжигала национальный конфликт. Ее вмешательство в тот момент, когда этот конфликт предсказуемо разгорелся, никого не ввело в заблуждение относительно ее истинных мотивов.
Вполне возможно, что дистиллировано чистых мотивов в политике не существует вообще, но это не значит, что незачем отличать чисто своекорыстные от таких, в которых очевидна хотя бы доля альтруизма. От лицемерия никуда не скроешься, но было бы капитуляцией полностью уравнять с ним в правах добродетель.
Оставляя в стороне тот очевидный факт, что на территории Грузии по сей день проживают осетины, число которых сравнимо с населением Южной Осетии, не совсем понятно, каким образом российское правительство могло посчитать достойным подражания пример, которой само же до последнего времени резко осуждало. Кроме того, этническая чистка на территории Южной Осетии все же была произведена, но по отношению к грузинскому населению, и российские войска этому никак не препятствовали — чувство братства в Кремле, судя по всему, строго избирательно.
Здесь мы вплотную сталкиваемся с извечной проблемой гуманитарного военного вмешательства: оно всегда под подозрением, и многие склонны под гуманитарными интересами видеть плохо скрытые экономические и геополитические. С этой точки зрения позиция Кремля вполне цинична, но она и является, с его точки зрения, ответом на циничную же позицию Запада.
Тут уже в который раз вспоминается известное изречение Ларошфуко о том, что лицемерие — это дань, которую порок платит добродетели. Но если лицемерны обе стороны, с чего бы им на эту добродетель кивать?
Вопрос о том, существует ли на самом деле такая вещь как гуманитарное вмешательство, ставит Гэри Басс в своей книге «Битва за свободу: происхождение гуманитарной интервенции». Автор отвечает на свой вопрос утвердительно, хотя и не дает отчетливых критериев, по которым реальную военную помощь пострадавшим можно отличить от лицемерной маскировки агрессии. Но он, по крайней мере, приводит убедительные прецеденты такой помощи — первым в истории, на его взгляд, было совместное вмешательство Великобритании, Франции и России в турецко-греческую войну. Другим аналогичным случаем была русско-турецкая война, начатая в ответ на резню в Болгарии в 1870 году.
Гуманитарная интервенция возникла одновременно с доктриной прав человека. Тот факт, что она практикуется государствами и из нее можно извлекать материальную пользу, какой из прав человека не извлечешь, подмочило ей репутацию, и Гэри Басс не стесняется разоблачать подобные трюки.
Многие из них, впрочем, в разоблачении и не нуждаются, как например ввод нацистских войск в Чехословакию под предлогом защиты судетских немцев. Мотивы США в испанской войне конца XIX века тоже, на взгляд, Басса, были вполне империалистическими, хотя и опирались на гуманитарные настроения американского населения.
Если взглянуть на сравнения между Косовом и Осетией, то очевидными мотивами европейских стран в их отношении к распаду Югославии было нежелание иметь дело с кровавым националистическим конфликтом у себя на заднем дворе, и ничего априорно дурного в этом мотиве нет. Правительство Милошевича отвергало любые попытки мирного урегулирования косовского конфликта, и тот факт, что оно готовило этническую чистку, был документально подтвержден.
Что касается вмешательства России в Северной Осетии, то она не предпринимала там никаких попыток найти компромисс с Грузией и напротив, всячески разжигала национальный конфликт. Ее вмешательство в тот момент, когда этот конфликт предсказуемо разгорелся, никого не ввело в заблуждение относительно ее истинных мотивов.
Вполне возможно, что дистиллировано чистых мотивов в политике не существует вообще, но это не значит, что незачем отличать чисто своекорыстные от таких, в которых очевидна хотя бы доля альтруизма. От лицемерия никуда не скроешься, но было бы капитуляцией полностью уравнять с ним в правах добродетель.
