Фантомные боли или начало переделки Европы?

«Три американские администрации, сменявшие друг друга, начиная с 1991 года, исходили из того, что, несмотря на все трудности и противоречия, Россия постепенно интегрируется в мировое сообщество, становясь «нормальным», с западной точки зрения, государством, – ­­­заявил недавно заместитель госсекретаря США по делам Европы и Евразии Дэниел Фрид. Однако сегодня в российской политике, по-видимому, возобладала иная традиция – действия Кремля заставляют вспомнить об оккупации Венгрии, Чехословакии и Афганистана».

Первые шаги Кремля по восстановлению имперских позиций России оказались на удивление успешными, – считает профессор социологии Северо-западного университета Георгий Дерлугьян. «Москва продемонстрировала, кто хозяин в доме, причем чрезвычайно убедительно. А Вашингтон и Западная Европа столь же убедительно продемонстрировали неспособность серьезно повлиять на ход событий.

Легитимность ЕС и США в регионе основывалась на обещании помощи. Однако в действительности Запад не сумел помочь даже Грузии – самой прозападной из всех южных республик бывшего СССР», – подчеркивает социолог.

На вопрос о мотивах и долгосрочных целях кремлевского «нового курса» аналитики отвечают по-разному. Известный адвокат Борис Кузнецов, недавно получивший политическое убежище в США, объясняет новую политику Москвы имперским синдромом, которым страдают российские руководители и в первую очередь Владимир Путин.

Михаил Алексеев, профессор истории из университета Сан-Диего, полагает, что подлинная цель Кремля – радикальная перестройка основных институтов европейского сообщества. Примечательно, что, едва придя к власти, Дмитрий Медведев выступил перед сотрудниками МИДа, сформулировав новую концепцию российской внешней политики, предусматривающую, в частности, коренную реформу ОБСЕ.

Главное в этих планах – сведение к минимуму американского влияния на континенте. Решительно воспротивившись вступлению Грузии и Украины в НАТО, Россия напрямую заявила о наличии своеобразной красной линии, которую Запад не должен пересекать.

Нынешняя политика Москвы отражает глубокое разочарование в самой идее интеграции в единую Европу, еще недавно имевшую немало сторонников в России, – отмечает Георгий Дерлугьян.

«Властная элита России, характерным представителем которой является Владимир Путин, – это порождение бывшей советской системы, с ее психологией служилого сословия. Вплоть до конца девяностых годов ностальгию по прежнему иерархическому порядку было принято считать своеобразными фантомными болями. Сегодня, однако, ясно, что знаменитый американский социолог Эмманюэль Валлерстейн, еще в тысяча девятьсот девяносто первом году предсказавший, что через десять лет Россией будет управлять военный и что россияне оставят разговоры об интеграции в западное общество, оказался прав».

Насколько результативной окажется новая политика Кремля? Эксперты придерживаются различных, порой прямо противоположных мнений на этот счет. По мнению многих наблюдателей, применив косовский сценарий на Кавказе, Россия открыла дорогу новому параду суверенитетов.

По мнению главного редактора веб-сайта «Кавказский узел» Григория Шведова, примечательно, что одним из первых в поддержку независимости Абхазии и Южной Осетии высказался Рамзан Кадыров. По словам чеченского президента, народы обоих регионов пережили такие страдания, что необходимо признать их независимость.

Очевидно, однако, что с гораздо большим основанием это можно было бы отнести к Чеченской республике. Трудно усомниться в том, что опыт Абхазии и Южной Осетии внимательно изучают во многих северокавказских столицах. Использовать же двойные стандарты в данном случае будет нелегко, – считает Григорий Шведов.

Георгию Дерлугьяну подобный сценарий представляется маловероятным. По его мнению, перед местными элитами, сегодня стоит совершенно иной вопрос: на кого ориентироваться, чтобы сохранить власть? И нет сомнений в том, что на постсоветском пространстве началась переориентация на Россию. Вопрос лишь в том, как распределятся позиции в новой властной иерархии.

Характерно, отмечает социолог, что даже чеченские боевики оказались отличными наемниками на службе у российской империи. По мнению Дерлугьяна, участие отряда Сулима Ямадаева в боях за Цхинвали свидетельствует о том, что чеченские формирования могут сыграть в нынешней России роль, подобную той, которую сыграли гуркхи в Британской Индии.

В свое время одной из причин распада СССР было желание российской элиты избавиться от менее развитых и субсидируемых республик, – отмечает Георгий Дерлугьян. Поэтому и сегодня Москва едва ли пожелает официально восстановить империю. На постсоветском пространстве будут господствовать российские корпорации – однако, с формальной точки зрения, суверенитет республик останется в силе.

По мнению Михаила Алексеева, особенность ситуации заключается в глубоко двойственном характере самого российского общества. Как показывают последние социологические исследования, в экономическом плане россияне стремятся к капитализму. В то же время либерально-буржуазные ценности – свобода слова, правовые гарантии, независимость СМИ – не пользуются широкой популярностью.

«Российское общество чрезвычайно аморфно, – полагает Михаил Алексеев, – и оттого траектория его развития легко может измениться. Сегодня оно резко развернулось в сторону национализма, ксенофобии и авторитаризма».

На противоречие между нынешним политическим режимом и экономическими отношениями в современной России указывает и Борис Кузнецов, связывая с ним надежды на перемены к лучшему. Запад, по его мнению, должен занять более жесткую позицию по отношению к правительству Путина. Экономика России напрямую зависит от сбыта нефти, – подчеркивает юрист. Кроме того, большая часть средств российской элиты хранится на западе. Эти обстоятельства делают кремлевское руководство податливым к внешнему воздействию, – считает Борис Кузнецов.

Дело, однако, осложняется тем, что российский капитализм резко отличается от западного, – отмечает известный этнограф и философ Юрий Семенов. Современная Россия во многом напоминает Латинскую Америку, с ее всесильными олигархическими кланами и отсутствием свободной конкуренции.

Российское общество расколото на немногочисленную элиту, ворочающую миллиардами, и большинство населения, живущее в нищете. Оттого и реакцию этого общества на любые воздействия – как извне, так и изнутри - едва ли можно предсказать, ориентируясь на западные модели.