Российско-грузинский конфликт получил - и продолжает получать - обильное освещение в международных СМИ. Насколько адекватна эта информация? Мнением об этом Русская служба "Голоса Америки" попросила поделиться главного редактора информационного бюллетеня Washington ProFile Александра Григорьева.
Сергей Москалев: Г-н Григорьев, как формировалось информационное поле на вашем сайте Washington ProFile в период военного конфликта между Грузией и Россией?
Александр Григорьев: Мы вообще, практически, ничего не писали об этом конфликте, и, более того, даже отказались публиковать интервью с американскими экспертами по этой теме. Сделано это по следующей причине: страсти были слишком накалены, а Washington ProFile изначально основывает свою позицию на полном нейтралитете. Любого рода критическая информация по отношению к одной из сторон была бы воспринята, как проявление определенной позиции Washington ProFile, мол, почему мы дали взгляды одной стороны, а не другой?
Но все эксперты, опрошенные нами, были единодушны в своих оценках - это во-первых. Во- вторых, Washington ProFile никогда не делает редакционных комментариев по той же самой причине. Поэтому мы ограничились публикацией результатов опросов и небольшого количества информации, касающейся «бэкграунда», то есть, например, что такое миротворцы, что они обязаны или не обязаны делать, и что такое ложь - и ложь во время военного конфликта.
С.М.: Как вы расцениваете упреки со стороны России в необъективной подаче в западных СМИ информации по поводу конфликта на Кавказе?
А.Г.: Я не видел ни одного средства массовой информации, которое бы объективно освещало военный конфликт. Журналист - не олимпийский небожитель, он не может сохранять спокойствие и подсчитывать, кто более прав, а кто более виноват. Страсти разгорелись, потому что, по- моему глубокому убеждению, в этом конфликте нет правых. Все абсолютно не правы.
Россия была подвергнута резкой критике на международной арене. Особенно в самом начале, потом постепенно тон начал несколько меняться, но досталось ей по очевидным причинам: Россия не смогла толком объяснить свою позицию. То, что выдавалось за объяснение, было больше рассчитано на внутреннюю российскую аудиторию, нежели на международную. И западная пресса, которая очень легко ловит фальшь, двуличие и противоречия, тут же заметила их в выступлениях российских официальных лиц.
С.М.: Ваше мнение созвучно той критике (достаточно, правда, сдержанной), которая появилась даже в некоторых российских изданиях о подаче информации на российских телеканалах. Суть критики в том, что российское телевидение не отличалось объективностью, не давало ответы на вопросы, скажем, о легитимных основаниях у Российской армии вступать в вооруженный конфликт на территории другой страны. Также отмечалось, что в телепрограммах подчас «использовались самые оскорбительные эпитеты» в отношении главы сопредельного государства. Означает ли это, по вашему мнению, что российское телевидение ведет открытую информационную войну?
А.Г.: Российские телеканалы давно перестали радовать своих зрителей качественными новостями. Качественные новости - это когда факт отделен от комментария. Большинство российских новостных программ смешивают факты и комментарии, то есть накладывается личное отношение ведущих к определенному событию, явлению, политику, персоне и т.д. Этот военный конфликт на Кавказе лишний раз продемонстрировал, до чего может докатиться телевидение, которое во главу угла ставит не журналистскую честность, а пропагандистские цели.
От российских каналов не приходится ждать информации как таковой. Там можно выслушать большой набор гадостей о политиках и государстве, которые в данный момент не нравятся российскому руководству. Гадости там говорят и озвучивают весьма талантливо. Новостей там нет. То, что этим недовольны даже сотрудники некоторых печатных СМИ в России –давно не секрет. Усиливающаяся критика телевидения показывает, что кризис дошел до степени, когда игнорировать его невозможно.
С.М.: Какой кризис вы имеете в виду?
А.Г.: Кризис журналистики в России, в частности, телевизионной.
С.М.: Я упомянул термин «информационная война». Он уже достаточно давно присутствует в политологии. В чем, по-вашему, состоят основные принципы информационной политики в периоды открытых противостояний, каковы значение и роль СМИ в отстаивании национальных интересов?
А.Г.: Знаете, СМИ не должны отстаивать национальные интересы. Они должны информировать публику - чем, кстати, занимается Washington ProFile. Понятие «информационной войны» очень популярно в России. В этом смысле с ней солидарны Китай, Венесуэла, Северная Корея, Иран. Они все время поминают информационную войну, которую, якобы, против них ведут.
Надо сказать, что на Западе, особенно в США, термин «информационная война» применяется исключительно к атакам в компьютерных сетях. А в том смысле, в котором он подразумевается в России, используется термин «soft pоwer» – мягкая сила, некогда предложенный Джозефом Наем. Имеется в виду попытка влиять на настроение политиков, населения с помощью неких ресурсов, не имеющих материальной основы. Это может быть идея, кинофильм, это может быть музыка. Поэтому, когда вспыхивает военный конфликт, «информационная война» обостряется. Наступает момент истины, становится понятно, кто на чьей стороне.
Американские средства информации оказались большей частью на стороне Грузии. Но публиковались разные материалы, как например, письмо журналистки из «Комсомольской правды» в газете «Вашингтон пост», где она почем зря обличала двуличие американской прессы. То есть, нельзя говорить, что все средства массовой информации США дружно кинулись долбать несчастную матушку-Россию.
В России ситуация была совершенно обратная. Я просматриваю российские газеты, телеканалы, слушаю радио – по ним я проверяю, какие умонастроения преобладают в российском обществе. Когда война началась, мне было просто худо на это дело смотреть. Это была информационная война, но ее начала Россия, и давно. Помните порнофильм, где главным героем был господин Саакашвили, президент Грузии? Продюсером фильма выступал один из депутатов Государственной Думы. То есть, информационная война против Грузии российскими СМИ ведется очень давно.
С.М.: Учитываете ли Вы особенности подачи информации, исходя из определенных объективных факторов, таких как языковая среда, культура страны, особенности национального характера?
А.Г.: Обязательно. То есть Washington ProFile для этого и существует. Мы пытаемся переводить не слова, а идеи и смыслы. Страны разные, традиции разные, культуры разные… И одна из наших задач – объяснять и разъяснять.
С.М.: Почему в США вначале большинство средств информации явно симпатизировали Грузии, а сейчас озвучены и иные мнения, в частности, интервью газете «Коммерсант» американского посла Джона Байерли или, скажем, доклад Вашингтонского Никсоновского центра, или статья известного обозревателя Патрика Бьюкенена?
А.Г.: Ну, это лишний раз показывает, что в США существует плюрализм мнений, в том числе в области внешней политики. Я могу судить об этом как потребитель информации. Я не эксперт в области международного права. Но в отличие от подавляющего большинства читателей, слушателей, зрителей, я читаю и первоисточники, на которые ссылаются те или иные спорящие стороны.
Общественное мнение в США, в том числе мнение журналистов и экспертов - многообразно, то есть, существует много мнений, которые между собой конкурируют. Достаточно большое количество экспертов полностью поддержали Россию во всей этой истории. Например, профессор Нью-Йоркского университета Стивен Коэн.
С. М.: В какой степени эти мнения могут влиять на реальную политику?
А.Г.: Дело в том, что внешнюю политику США делают эксперты. То есть, с одной стороны ею занимаются профессиональные дипломаты, а с другой – эксперты, потому что дипломаты обращаются к независимым исследователям с просьбами о каких-то консультациях. Этот процесс - естественный и постоянный. Кстати, после смены администрации многие нынешние дипломаты становятся экспертами. Если мистер Обама станет президентом США, республиканское руководство госдепартамента уйдет в отставку и будет заниматься тем, чем занимаются сейчас эксперты-демократы в исследовательских центрах.
Таким образом, идет постоянная ротация. И политику, по большому счету, делают эксперты, потому что у них больше возможностей набирать цифры и факты, осмыслить реальность, делать определенные выводы. Они помогают чиновникам проводить политику. Поэтому было бы странно, если бы в США были бы неслышны разные голоса, хотя бы в поддержку действий России.
С.М.: Как мировые события, конфликты могут повлиять на предвыборную ситуацию в США, в частности, события в Южной Осетии? Что вы думаете по поводу мнения о том, что конфликт в Грузии работает на предвыборную компанию Джона Маккейна?
А.Г.: Мне кажется, это очень сильное преувеличение. За всю историю США ни один конфликт, в котором США напрямую не участвовали, серьезно не влиял на результаты выборов. Если это произойдет, то это будет прецедент. Влияет война в Ираке? Безусловно. Влияют экономические проблемы, влияют цены на энергоносители, но не война в Южной Осетии.
С.М.: В силу определенного наращивания информационного ресурса России как вы видите задачи своего сайта здесь, в Вашингтоне?
А.Г.: Задача была, есть и остается той же самой: мы информируем наших читателей по темам, с которыми они мало знакомы или имеют неверные представления. Мы стараемся просто писать правду. Понятно, что абсолютной объективности ни от кого ждать не приходится, но мы стараемся максимально приблизиться к этому идеалу.
