На фоне грозящих бедствий, таких как резкие климатические перемены или глобальный дефицит продовольствия, легко забыть о других, которые пока не состоялись. И, будем надеяться, уже не состоятся.
Недавно UNAids, международное агентство по борьбе со СПИДом, резко снизило оценку количества ВИЧ-инфицированных во всем мире: с 39,5 миллиона до 33,2. Это, конечно, тоже огромное количество людей, нуждающихся в дорогостоящем лечении, но в глобальную эпидемию такая прогрессия не выстраивается.
По словам представителя Всемирной организации здравоохранения Кевина де Кока, опасения, что инфекция может приобрести эпидемические масштабы за пределами групп риска, то есть среди гетеросексуального населения, не оправдались за пределами Африки. Африка, конечно, очень важное исключение, но для всех остальных — одной великой катастрофой меньше.
Какие уроки можно извлечь из этого признания, пусть и сделанного с массой оговорок по принципу «не будем ослаблять бдительность»? Уроки вполне очевидны, и они не в меньшей мере относятся, допустим, к всемирному потеплению. Мы, широкая аудитория, в том числе и наша пресса, получаем сигналы тревоги от специалистов. Но специалисты — такие же люди, как и все мы, и при виде опасности склонны впадать в панику.
В этом смысле мальчик из притчи, известивший односельчан о наличии волка, был прототипом специалиста, поскольку по их мнению обладал эксклюзивной информацией. Широким массам просто не оставалось иного выхода, как вооружаться баграми и топорами и принимать меры. Вот только информация дважды оказалась ошибочной, поскольку мальчик тоже человек и подвержен страху.
Надо сказать, что некоторые страны за пределами Африки, в том числе Китай и Индия, прислушались к предостережениям и приняли у себя меры по локализации очагов СПИДа. В третьей стране повышенного риска, России, эти предостережения большей частью игнорировались. Можно ли считать, что это было результатом вдумчивого отношения к ложным сигналам?
Я почему-то в этом сомневаюсь, поскольку на реальные беды реакция России была точно такой же. В числе реальных можно назвать демографический кризис и развал системы здравоохранения. Они, увы, слишком наглядны, чтобы быть статистической ошибкой, и в прогнозах, согласно которым население страны будет сокращаться и впредь, фактор СПИДа в любом случае не учитывался.
Как бы то ни было, ошибка ВОЗ — в нашу пользу, хотя беднейшим странам Африки радоваться все равно нечему. Но и в нашем случае к радости примешивается известная доля горечи — и вовсе не потому, что жертв болезни теперь можно ожидать меньше. Беда в том, что пока в СПИДе видели глобальную и серьезную угрозу, средствам предотвращения и лечения этой болезни уделяли большое внимание. Теперь ей, надо полагать, снова вернут статус бича меньшинств, причем меньшинств во многих странах и без того презираемых и отверженных, гомосексуалистов и наркоманов. СПИД может снова превратиться в чужую беду, до которой нам нет дела.
Уровень нравственного благополучия любой страны можно определить по тому, как она относится к своим самым неблагополучным гражданам. Там, где к ним и без того сегодня относятся неважно, их доля вряд ли улучшится, если они будут вновь признаны уникальными носителями смертельного заболевания, пусть и признанного не столь опасным для приверженцев стандартного образа жизни.
И уж совсем печальной можно назвать судьбу Африки, если она лишится помощи со стороны богатых государств, которые до сих пор считали эту беду общей. Каждый умирает в одиночку, даже если в сумме это по-прежнему десятки миллионов.
