Состояние гражданского общества Узбекистана после андижанских событий 2005 года остается предметом дискуссий аналитиков и защитников прав человека. Шахида Тулaганова, журналистка из Узбекистана, работающая на радиостанции «Би-би-си» в Лондоне, считает, что Западу надо серьезнее отнестись к тому, что произошло в Андижане, и к чаяниям простых узбеков. По ее мнению, в Узбекистане может произойти еще одна трагедия, аналогичная андижанской. Шахида поделилась своим мнением о ситуации в Узбекистане в интервью Русской службе «Голоса Америки».
Наджия Бадыкова: Шахида, в последний раз, когда мы с вами беседовали (это было год назад), вы сказали, что население Узбекистана – 25 миллионов человек – живет в состоянии полного страха. И так прошел год. Как вы охарактеризуете современное состояние узбекского гражданского общества?
Шахида Тулаганова: Я бы сказала, что состояние страха не только не уменьшилось, но и возросло в Узбекистане, поскольку увеличился контроль служб безопасности и правопорядка над гражданским обществом. Государство с каждым годом все больше и больше пытается контролировать общество. Что касается гражданского общества, к сожалению, оно, можно сказать, исчезает, как динозавр. После событий в Андижане три года назад очень многие активисты гражданского общества вынуждены были покинуть Узбекистан под угрозой смерти, а те которые не смогли уехать, оказались в тюрьме.
Сейчас в результате давления, оказываемого со стороны Европейского Союза и международных организаций, мы пытаемся освободить их из тюрем. Активисты, что покинули страну, стали просто беженцами, и, таким образом, можно сказать, что наше гражданское общества очень компактно перекочевало из Узбекистана на Запад, в основном в Европу. Внутри Узбекистана осталось небольшое количество людей, которых можно по пальцам пересчитать, и они находятся под таким нажимом властей, что вынуждены работать на две стороны – и на власть, и на организации, на которые они работали изначально.
Н.Б.: На ваш взгляд, изменилось ли отношение Европейского Союза и США к Узбекистану за последние годы?
Ш.Т.: Вы знаете, происходит очень интересная динамика. Сразу после событий в Андижане все оказались в состоянии шока, и все должны были как-то осудить правительство Узбекистана за его действия. Замечательно, осудили, а потом поняли, что ничего хорошего из этого не вышло. Единственное, что произошло, это то, что был закрыт доступ европейских и американских организаций в Узбекистан, и Узбекистан повернулся в удобную для него сторону – к России и Китаю.
За последний год стало явно проглядываться рвение Европейского союза как-то исправить ситуацию. Во-первых, все началось с того, что они решили заморозить санкции, наложенные на Узбекистан (на самом деле это были косметические санкции) и тем самым начать диалог с узбекским правительством. Такие реверансы со стороны ЕС увеличились к осени прошлого года, и сейчас мы уже видим постоянные визиты европейских чиновников в Узбекистан, не говоря о парламентариях, особенно из Германии, которые всячески пытаются ублажить правительство и как бы начать диалог. Это так называемая «политика сближения».
То же само мы видим со стороны США, когда высокопоставленный генерал посетил Узбекистан для того, чтобы наладить связи. Есть попытки наладить контакты со стороны Конгресса, а также со стороны узбекского посольства. То есть диалог пошел, и, видимо, Европейский Союз и американская администрация поняли, что лучше с узбекским правительством дружить, нежели совсем не разговаривать. Таким образом, у нас сейчас «новая весна».
Н.Б.: И тем не менее – как могут помочь Соединенные Штаты Америки и Европейский Союз в продвижении демократии в Узбекистане? Многие аналитики считают, что ни у США, ни у Европейского союза, в принципе, нет рычагов давления…
Ш.Т.: Я думаю, рычаги давления будут в том случае, если они начнут разговаривать с узбекским правительством пожестче. Ведь санкции, какие бы они ни были, как бы они ни применялись, с точки зрения правозащитников они все-таки оказали свое влияние. Мы проанализировали ситуацию. Так, согласно одной из узбекских НПО по правам человека в Центральной Азии, в 2006 году в Узбекистане было освобождено 9 активистов гражданского общества. Замечу, что это был пиковой период санкций. В 2007 году уже была другая картина, и тогда не был освобожден ни один человек.
Надеюсь, какой-то прогресс начнется, когда возобновится диалог. Думаю, при желании Европейский Союз и Соединенные Штаты могут найти рычаги давления на Узбекистан. Например, освободить наших детей от рабского труда на хлопковых полях. В этом отношении и США, и ЕС могут сделать очень много: например, они могут поговорить с большими компаниями, закупающими хлопок, чтобы они прекратили закупку хлопка из Узбекистана, потому что он собирается абсолютно неэтичным детским трудом. Я думаю, такие методы давления будут работать, потому что хлопковая индустрия очень важна для узбекского правительства. Доходы от нее идут в основном политической элите, а население получает гроши. Так что если перекрыть им немного кислород, может быть, они начнут реформировать всю эту систему, начнут либерализацию сельского хозяйства и, возможно, экономики в целом. Я хочу надеяться, что такое желание у Запада возникнет, хотя сейчас я этого не вижу.
