В конце апреля в Вашингтоне побывала вдова Александра Литвиненко Марина. Она приняла участие в ежегодной Конференции по безопасности и встретилась с некоторыми членами Конгресса США. Перед возвращением в Лондон Марина Литвиненко дала интервью Русской службе «Голоса Америки».
Инна Дубинская: Марина, Ваш приезд в Вашингтон – первый после того, как Палата представителей по инициативе члена Конгресса США Илеаны Росс-Лейтинен приняла резолюцию, осуждающую позицию России в деле об убийстве Александра Литвиненко. Как Вас принимали законодатели на Капитолийском холме?
Марина Литвиненко: Спасибо, что Вы пригласили меня в студию «Голоса Америки». Для меня очень важно сказать о том, что меня привело в Америку. Я, конечно, волновалась, потому что встречи на официальном уровне в США – это очень серьезно. Могу сообщить, что получила поддержку во время всех встреч в Вашингтоне. Это придает мне уверенности в том, что мы на правильном пути.
Важность резолюции Конгресса США в том, чтобы показать всему миру недопустимость выхода терроризма на государственный уровень. То, что произошло с моим мужем, было актом террористического нападения, и хотя это пока не доказано, я могу утверждать, что за этим стоит государство.
Для меня это все очень лично. Я не политик. Я не могу контролировать какие-то подводные течения, но у меня есть собственная позиция. Я твердо знаю, что мой муж был убит. Это доказано в ходе британского расследования. Был назван человек, который стоит за этим преступлением. Но российское государство, начиная с его первых лиц, встало на защиту этого человека.
И.Д.: В последнее время в Ваших статьях и выступлениях звучит несогласие с позицией официального Лондона по поводу требования экстрадиции Лугового, обвиняемого в убийстве Вашего мужа. Почему?
М.Л.: Ситуация очень сложная. С самого начала я остаюсь на стороне британского расследования. Россия утверждает, что это дело политически ангажировано. Это неправда. Англичане были очень последовательны. Они собрали доказательства против Лугового, которые были отправлены в Королевскую прокуратуру. Ушло много времени, прежде чем было принято решение запросить экстрадицию Лугового. Если бы этих доказательств не было, такое решение не было бы принято.
Год назад, 22 мая в Россию был направлен запрос об экстрадиции, хотя заранее было известно, что Москва его не выдаст. Британцы двигаются поступательно, действуя строго по закону. Но как можно играть по правилам с шулером, когда твой противник правил не соблюдает? Россия делает все против правил. Поэтому в данной ситуации я оказалась перед очень сложным выбором. Абсолютно все, что было сделано в ходе британского расследования, я принимаю, но понимаю, что это не приведет к конечному результату.
Луговой никогда не сделает такой ошибки, чтобы выехать за границу, и не только в Англию, где его могли бы арестовать. Ему не дадут возможности уехать те, кто его послал убить моего мужа. Я и мои друзья считаем, что Луговой, возможно, был бы рад, если бы его открыто назвали исполнителем этого злодеяния, потому что тогда он бы стал национальным героем и получил бы страховой полис на тот случай, если заказчики убийства захотят от него избавиться.
Я не могу сказать, что вступаю в противоречие с британцами. Просто мой запрос об инквесте не желателен. В данном случае полиция, которая с большим трудом добыла материалы расследования, чтобы довести дело до суда, лишается такой возможности. Судебный процесс никогда не состоится, потому что все доказательства будут обнародованы.…
Я говорила и с официальными представителями в Лондоне, и с полицией. Я вижу, что они не могут быть целиком на моей стороне, поскольку дело, которое они вели, подчинено определенным правилам. Но меня они тоже понимают по-человечески. Они понимают, что играть с шулером по правилам очень тяжело.
И.Д.: Вместе с Алексом Голдфарбом Вы написали книгу о своем муже. Сценарист и режиссер Некрасов создал фильм о нем. Вы открыли Фонд, названный именем Александра Литвиненко. Каковы Ваши цели?
М.Л.: Мне тяжело об этом много говорить. Саша был мне очень близок не только как муж. Он был особенный человек. Я просто не могу отказаться от всего, что он делал. Хотя, конечно, я не могу это делать в том виде, как он, потому что я не работала в ФСБ. Я не так глубоко информирована. Но отказаться от его имени, дать возможность его врагам говорить и писать против него я не могу. Фильмом, книгой, Фондом я храню его имя, в какой-то степени продолжая его дело. Люди, которые знали Сашу, работали с ним, которых он встретил в последние годы жизни в Лондоне, - для них это тоже важно, потому что позволяет им продолжать общее дело.
