Линки доступности

Мертвые вещи


Советский Союз был на протяжении многих десятилетий территорией безраздельного господства марксистской философии. Нам со школьных лет внушали, что учение Маркса всесильно потому, что оно верно, а на университетской скамье всю философию до прихода Маркса представляли как историю ошибок.

О чем мы тогда не имели понятия, даже те из нас, кто совершал побеги из марксистского официоза на территорию Канта, Киркегора или Ницше, так это о полной стерильности марксистской философии на территории ее окончательного торжества и, напротив, о ее популярности и плодоносности в мире так называемого «чистогана». В частности, мало кто из нас слышал в ту пору о так называемой «франкфуртской школе», одним из ярких представителей которой был Теодор Адорно, композитор, музыковед, социолог и резкий критик «буржуазной» эстетики.

В Соединенных Штатах только что вышел перевод книги ганноверского профессора Детлева Клауссена «Теодор Адорно: один из последних гениев». В отличие от других известных представителей франкфуртской школы, Адорно по сей день пользуется некоторой популярностью за пределами сугубо философских кругов, в основном благодаря сборнику афоризмов, который он опубликовал в конце жизни.

Поэт и регулярный книжный критик нью-йоркской газеты Sun Адам Кирш упоминает о виденной им на прохожем футболке с надписью «Я люблю Адорно», которая наверняка вызвала бы у покойного содрогание — тут он предстает неким брендом, тогда как при жизни больше всего ненавидел массовое потребление и массовую культуру капитализма. Любой бренд был для него символом «реификации», оптической иллюзии, при которой абстрактная идея принимается за вещь. Мир капитализма для Адорно был именно царством фиктивных мертвых вещей, полосой отчуждения, из которой следует прорваться в идеальную утопию за горизонтом. Об этой утопии, надо сказать, сам Адорно имел еще меньше представления, чем его предшественник Маркс — о своей.

Адорно был еврейского происхождения и в тридцатых годах прошлого века эмигрировал из нацистской Германии сначала в Англию, а затем в США. Похоже, что именно пребывание в Америке сильно восстановило его против нового поколения левых и его идеологии. По складу ума, воспитанию и образованию он был защитником элитарной культуры, что не очень типично для марксиста с «советской» точки зрения, и одно время обучался искусству композиции у приверженца атональной музыки Альбана Берга.

В отличие от привычных нам марксистов Адорно интересовала не столько капиталистическая эксплуатация, сколько массовая культура капитализма, которая была, за исключением нацизма, главным предметом его ненависти. В этом он странным образом смыкается с сегодняшней консервативной эстетикой в тех же Соединенных Штатах, представленной, в частности, журналом New Criterion. Вряд ли молодой человек, замеченный Адамом Киршем, разделяет эти идеи Адорно.

Вся музыка за пределами академической, а музыка его интересовала в первую очередь, была для него на одно лицо, и он, к смущению его поклонников, именовал ее джазом.

При жизни отношения Адорно с молодежью складывались далеко не благоприятно. Как я уже упоминал, новая левизна студентов его шокировала, и среди них прошли слухи, что он жаловался на них в полицию. Теодор Адорно прекратил лекции и уехал с женой в Швейцарию, где, после трудного восхождения на горную вершину, скончался от сердечного приступа.

Тут надо отметить, что у европейских марксистов XX столетия судьбы были не намного проще, чем у их советских коллег в сталинскую эпоху. Но след по себе они оставили несравненно более яркий.

XS
SM
MD
LG