Сетевой журнал Slate предложил нескольким известным публицистам, которые, не являясь сторонниками администрации Джорджа Буша и не разделяя ее взглядов, тем не менее поддержали пять лет назад ее решение свергнуть иракского диктатора Саддама Хусейна, поделиться своими сегодняшними мыслями об этом событии.
Все эти люди в той или иной мере сожалеют о случившемся, в чем, принимая во внимание развитие иракских событий, ничего странного нет. Поскольку представить всех за один раз трудно, я ограничусь тем, кто мне наиболее интересен. Это Канан Макия.
В каком-то смысле Макия — иракский эквивалент академика Сахарова, хотя параллель эта натянутая, человек он вполне гуманитарный и уже много лет живет в эмиграции в США. Тем не менее его голос сыграл в свое время важную роль в организации поддержки, которую либеральная американская общественность оказала администрации в начале войны.
Макия с первых же строк признается, что не понимает, каким образом можно раскаиваться в разрушении концентрационного лагеря. Сам он многократно писал о зверствах и массовых преступлениях режима Саддама, о которых те, кто следят сегодня за иракскими событиями, часто не имеют понятия, и поэтому нынешние трудности им сравнить не с чем.
Макия напоминает забывчивым, что ситуация, сложившаяся сегодня в Ираке, могла быть гораздо хуже в случае естественной смерти Саддама. Можно провести параллель с Югославией, взорвавшейся после смерти Тито, только в случае Ирака взрыв наверняка был бы гораздо ощутимее.
Югославскую проблему так или иначе пришлось решать европейцам и Соединенным Штатам, поскольку Югославия расположена в Европе, и с таким очагом конфликта там мириться не захотели. Трудно понять, каким образом можно было воздержаться от интервенции в Ирак в случае его самопроизвольного развала в столь огнеопасном и нефтеносном регионе.
Макия признает, что из эмиграции ему трудно было видеть, в какой упадок пришли государственные институты Ирака за годы санкций ООН. Кроме того, он, как и многие, считает одной из самых катастрофических послевоенных мер роспуск американским администратором в Ираке Полом Бремером саддамовской армии: полумиллиона вооруженных людей, оказавшихся на улице без работы и без пенсии.
В числе собственных ошибок Малия называет также идею «дебаасификации», искоренения саддамовской партии БААС и люстрации, направленной против ее бывших членов, по аналогии с «денацификацией» в ФРГ. По его словам, эта идея обернулась «охотой на ведьм» и радикализовала суннитскую часть населения.
Канан Макия признается, что не мог себе представить эффекта, произведенного на общество тридцатилетней жестокой диктатурой. По его словам, из вещей, запрещенных при режиме Саддама Хусейна, иракцы гораздо быстрей научились пользоваться сотовыми телефонами и спутниковыми тарелками, чем парламентскими институтами. Он не уверен, однако, что это — веский аргумент против свержения диктатора в 2003 году.
Тут, конечно, вспоминаются цели, которые ставила себе администрация США пять лет назад. Тогда предполагалось, что после принятия конституции и всеобщих выборов машина демократии заработает своим ходом, и войска коалиции смогут завершить свою миссию.
В реальности оказалось, да и было вполне предсказуемо изначально, что действующая демократия нуждается в значительной прослойке среднего класса. Средний класс — это не только экономическое понятие, но и состояние умов, включающее в себя готовность к обработке новой информации и некоторый минимум взаимной терпимости. В деспотическом государстве Саддама Хусейна порода людей с этими качествами была истреблена, и демократия осталась простым остовом, как постройка, брошенная из-за дефицита капитала.
