У меня нет сомнения в том, что Эдуард Лимонов останется в истории русской культуры как прекрасный поэт. С его прозой у меня всегда были некоторые проблемы. С его политической деятельностью — проблемы очень серьезные. Но даже и ее трудно судить по простой шкале «черное-белое».
С одной стороны, есть известные кадры, которые демонстрировались на суде по военным преступлениям в Гааге: стрельба из пулемета по осажденному Сараеву бок о бок с лидером боснийских сербов Радованом Караджичем, который уже много лет числится в международном розыске. С другой — облетевшие весь интернет кадры с транспарантом на фасаде гостиницы «Россия», «Путин уйди сам», акцией двух членов лимоновской национал-большевистской партии.
И, конечно, участие, вместе с Гарри Каспаровым, в деятельности «Другой России», сегодня единственной заметной политической группировки, находящейся в активной оппозиции режиму президента Путина.
В воскресном приложении к газете New York Times опубликована большая статья Эндрю Майера о Лимонове под названием «Пария Путина». Это первая известная мне попытка серьезно взглянуть на одну из крупнейших фигур сегодняшней российской оппозиции.
Майер описывает свой визит в «штаб оппозиции» на задворках Курского вокзала, с конспиративной обстановкой и дежурящими за окном «жигулями», вдается в нынешние семейные обстоятельства «вождя», как его называют «нацболы», подробно описывает его экзотическую биографию. Но все эти вещи достаточно хорошо известны в России, чтобы на них сейчас останавливаться. Для россиян, пытающихся серьезно разобраться в ситуации, гораздо важнее, как относиться к Эдуарду Лимонову, кто он такой?
У многих известных мне людей мнение сложилось раз и навсегда, и переубеждать их трудно. Да, были эти позорные кадры с Караджичем. Да, партия была основана вместе с нынешним придворным «философом» ФСБ Александром Дугиным, и ее националистическая «платформа» смыкалась одно время с открытым расизмом — Лимонов сейчас открещивается от этого прошлого.
Но мне вспоминается другое. В первые годы перестройки многие из моих ровесников сетовали на свою рабскую психологию «совков» и возлагали надежды на тогдашних детей: мол, это поколение вырастет уже в свободной России, и оно будет свободным.
Поколение «детей перестройки» теперь выросло и оказалось в конечном счете еще более конформистским, чем его родители. Правда, сегодня это не столько из страха (пока), сколько из боязни потерять место в университете, престижную работу, лишиться достатка, оплаченного газом и нефтью.
Но есть и «другая Россия», на которую это благоустроенное поколение поглядывает свысока. Это десятки тысяч молодых людей, рискующих своим благополучием, свободой, а порой и жизнью ради возможности выразить ненасильственный протест.
Лимонова, чья партия состоит почти исключительно из представителей этой молодежи, нередко обвиняют в том, что он – «гаммельнский крысолов», уводящий молодежь во мрак. Да, вполне очевидно, что вождь «нацболов» обладает незаурядным личным обаянием, но он, судя по всем отзывам, обходится со своими соратниками как с людьми, как с равными себе. Вот этого режим, сколотивший было штурмовые отряды «нашистов» по образцу «нацболов», так и не сумел понять.
Недавно у меня возник в интернете диалог с женщиной, сетовавшей, что своим молчанием она дает согласие на происходящее в стране. Я возразил ей, указав, что уже сама такая реплика — не молчание. На что она ответила, что открывать рот надо было раньше.
Протест — это не политическая платформа, а право свободного человека. Эдуард Лимонов сумел собрать вокруг себя людей, которые еще не научились делать вид, что все обстоит наилучшим образом.
