Андрей Илларионов, бывший советник президента Путина по экономическим вопросам, в настоящее время - президент фонда Институт экономического анализа и старший научный сотрудник Центра по глобальной свободе и процветанию при Катоновском институте в Вашингтоне – любезно согласился ответить на вопросы Русской службы «Голоса Америки».
Сергей Москалев: Андрей Николаевич, министр финансов РФ Кудрин в Давосе сказал, что на фоне американского экономического спада Россия станет тихой гаванью для иностранного капитала. Насколько оправданы такие надежды?
Андрей Илларионов: Одно дело, если бы был американский кризис… Но кризиса нет, это во-первых. Во-вторых, масштабы экономик России и США настолько несопоставимы в долларовом измерении - соотношение сейчас примерно 1:11, - что для американских инвесторов, американских бизнесменов Россия, в принципе, не может стать тихой гаванью. Просто в силу несопоставимости размеров.
Если же говорить про надежность сохранения ресурсов, то, очевидно, ничего лучше, чем Европа, в случае кризиса, для американских инвесторов не существует. Если же что-то произойдет с Европой, или, если ставки по доходности от инвестиций в Европе покажутся для американских инвесторов недостаточно высокими, то в качестве возможной потенциальной тихой гавани станет не Россия, а, например, Китай.
Китай предоставляет гораздо большие возможности для вложения и инвестиций, гораздо более высокие ставки по отдаче вложения капитала и гораздо большую защиту прав собственности. Наконец, китайская экономика многократно больше, чем российская.
С.М.: Как отразится на экономике России предстоящая смена власти?
А.И.: Я бы не согласился с тем, что в России происходит смена власти. По крайней мере, ни по одному существенному критерию смены власти то, что будет происходить в ближайшие месяцы в России, на мой взгляд, не отвечает. Те люди, которые находились у власти последние несколько лет, продолжают там же и оставаться. Некоторая смена кресел под некоторыми из этих граждан не означает, что в России произошла смена власти.
С.М.: Вы были инициатором создания Стабфонда. Теперь в одном из интервью вы сказали, что «Стабфонд надо закрыть, и прекратить его существование». Как это понимать?
А.И.: Это надо понимать так: поскольку, Стабилизационный фонд в том виде, в котором он предлагался мной в 2000 году, и в том виде, в котором он, в целом, создан в 2003-2004 годах, был нацелен на защиту национальной экономики от возможных колебаний международной внешнеэкономической коньюктуры. В том виде, в каком средства Стабилизационного фонда используются сегодня, а именно - для осуществления частных целей конкретной группы лиц временно оказавшихся у государственной власти Российской Федерации, - в таком виде существование фонда является нелепым и абсурдным. Сегодня он является лишь одним из дополнительных способов перераспределения национальных и частных средств из карманов его настоящих собственников в карманы тех граждан, которые пользуются сейчас политической властью.
С.М.: Еще одно ваше замечание о власти: «Мы большое внимание уделяем отдельным личностям, и меньше внимания – институтам власти. Не стоит ли нам отречься от президентской республики, которая у нас превращается в монархию …малоконституционную». Не могли бы Вы пояснить?
А.И.: Действительно, я неоднократно об этом говорил, и считаю, что значительная часть российских проблем связана с тем, что в течение последних 20 лет произошла эволюция политического режима Советского Союза в президентскую республику. За это время стало достаточно ясным, насколько ограничены возможности президентской республики для долгосрочного развития страны. Поэтому было бы, конечно, полезным превращение президентской республики в парламентскую.
Именно такие предложения содержались в той программе, с которой выступал в 2002-2003 годах Михаил Ходорковский. И, как мы знаем, видимо, его предложения по преобразованию президентской республики в парламентскую послужили одним из наиболее серьезных оснований для организации атаки лично на Ходорковского и на компанию ЮКОС, что и привело к заключению господина Ходорковского в сибирский лагерь.
С.М.: В этом контексте, может, покажется не совсем уместным вопрос, который я хотел вам задать:
почему вы не идете в практическую политику?
А.И.: А я хочу вам задать встречный вопрос: а я должен идти в практическую политику?
С.М.: После того, что случилось с Ходорковским ?
А.И.: Дело в том, что в практическую политику можно и нужно идти. И не буду скрывать: я бы не исключил для себя такого варианта, если бы поход в практическую политику мог принести соответствующие результаты для тех идей, которые я считаю важными и нужными, полезными для страны.
Практическая политика неотъемлема от демократического общества, от существования конкурентной политической системы. В настоящее время в России отсутствует конкурентно –политическая система и отсутствует свободное демократическое общество. В России существует практическая политика, но существует она в другом виде - в виде бюрократических структур, которые контролируют подавляющее большинство ресурсов российского общества, российской экономики, российских информационных ресурсов, и которая нацелена на перераспределение большей части этих ресурсов в индивидуальные карманы тех граждан, которые в настоящее время находятся у власти. В такую практическую политику идти у меня нет никакого намерения.
