Директор одной из ведущих в мире правозащитных организаций Human Rights Watch Кеннет Рот не получил визу для поездки в Москву. Что произошло? Информация из первых рук:
Кеннет Рот: Я должен был вечером в понедельник лететь из Нью-Йорка в Москву. Визовый запрос в консульство был сделан за десять дней до этого. В заявлении было четко указано, что я намеревался встретиться с официальными лицами, а также выступить на презентации нового отчета Human Rights Watch, который содержит критику Закона о НПО от 2006 года и перечисляет фактические отрицательные последствия его принятия.
Евгений Аронов: Вы подали на туристическую визу, хотя программа визита была не туристической…
К.Р.: В заявлении, которое мы подали через наше обычное турбюро в Нью-Йорке, запрашивалась бизнес-виза, но бюро почему-то по собственному почину поменяло ее на туристическую. Как только мы узнали о неувязке, то попытались ее устранить. Тогда была придумана другая причина…
Е.А.: Я вас понимаю, это все предлог. Но путинская Россия – не ельцинская, и, в общем, о возможности таких подвохов следовало догадываться.
К.Р.: Мы делали все, что хотела российская сторона: не тот тип визы – мы сменили визу, заявление направлено не тому министерству – мы переадресовали заявление. Но в итоге МИД просто изрек, что этот вопрос не находится в его компетенции.
Е.А.: И в итоге?
К.Р.: В итоге я принял участие в презентации по телефону.
Е.А.: И кто устроил презентацию?
К.Р.: Филиал Human Rights Watch в Москве, который существует уже десять лет. Вышло все очень забавно: Кремль захотел сорвать мероприятие или сбить его политический накал, не впустив меня в страну, но получилось, что отказ в визе сам стал важным свидетельством беспредела, который позволяют себя российские власти в отношении НПО.
Е.А.: Помех на телефонной связи никто не ставил, презентация прошла гладко?
К.Р.: Да, вполне.
Е.А.: На каком уровне в Москве, как вам кажется, принималось решение отказать вам в визе?
К.Р.: Трудно сказать. Во всяком случае, МИД счел нужным заявить, что этот вопрос выходит за сферу его компетенции, что странно, поскольку именно МИД ведает такими вопросами. Кто в Москве стоит выше МИДа? ФСБ, Кремль…
Е.А.: У вас репутация человека не пугливого. Попытаетесь ли снова поехать в Россию, но уже после выборов?
К.Р.: Несомненно!
Е.А.: И как вы думаете – вас пустят?
К.Р.: Хочется верить, что российское правительство понимает важность нормального диалога с Human Rights Watch. Путин сам положительно говорил о НПО как механизме обуздания коррупции и государственного произвола. Наша цель – не критиковать правительство России, а помочь ему улучшить состояние прав человека. Россия огромна, и немыслимо, чтобы Кремль мог самостоятельно уследить за тем, что происходит в масштабе всей страны. Ему нужна помощь НПО.
Е.А.: Это, мягко говоря, спорно с точки зрения Кремля, особенно в свете предстоящих выборов. Чем они менее свободные, тем более понятно нежелание Кремля видеть вас в Москве. Как бы то ни было, вы не собираетесь апеллировать к реальным правителям России, чтобы они вас все-таки впустили?
К.Р.: У нас были беседы с российскими представителями самых разных уровней. Наша позиция им хороша известна, и никаких новых ходатайств мы не планируем. Просто надеемся, что они передумают.
Е.А.: Вы говорите о контактах на самых разных уровнях…
К.Р.: В этом-то и парадокс, что у нас есть доступ к очень влиятельным людям, но эти люди не хотели, чтобы наша презентация оказалась в прожекторе СМИ…
Е.А.: Вот если бы вы предложили Кремлю проводить презентацию Human Rights Watch под своей эгидой, тогда, может быть… Я шучу! Серьезный вопрос: довольны ли вы реакцией Госдепартамента на визовый инцидент?
К.Р.: Это был самый первый вопрос, заданный пресс-секретарю Госдепа на брифинге. Он произнес правильные, но общие слова о важности НПО в общественно-политической жизни России, выразил сожаление в связи с происшедшим. С особым представлением в администрацию Буша мы не входили, нашим партнером в данном деле является Россия. Так что комментарий Госдепа был вполне адекватный.
Е.А.: Но случается ли вам просить Госдеп о содействии?
К.Р.: Да, случается. Но хочу подчеркнуть, что Human Rights Watch контактирует и с Госдепом, и с иностранными чиновниками, которым небезразлична их репутация в мире и которые могут повлиять на состояние прав человека в своих или союзных странах. В первую очередь это касается стран влиятельных.
Е.А.: Г-н Рот, чисто спекулятивно: если бы в Москву направлялся представитель Human Rights Watch более низкого ранга, исход мог бы быть иным?
К.Р.: Не думаю: со мной должны были ехать двое помощников, и ни один из них не получил визы…
Е.А.: Вы такого не могли предположить?
К.Р.: Это был как удар грома средь ясного неба: никогда прежде ни мне, ни коллегам в визе в Россию не отказывали! Я планировал провести неделю в Москве, отложил все остальные дела…
Е.А.: Учиняло ли над вами визовую расправу в прошлом какое-либо другое государство?
К.Р.: Последний раз это произошло со мной лично в 1997 году: тогда меня не впустил в Нигерию военный диктатор Сани Абача. Но сегодня даже руководители закрытых стран понимают важность диалога с Human Rights Watch, что подтверждают мои недавние поездки в Китай, Ливию и Саудовскую Аравию.
Е.А.: Как вы себя там ощущали? Вам не надо было наступать на горло собственной песне?
К.Р.: Я этого никогда не делаю. Если посещение нашими людьми политзаключенных в тюрьмах – это, естественно, вопрос щекотливый, требующий тонких переговоров, то в речах своих я был всегда абсолютно свободен. Ливийцы, например, предоставили нам доступ к заключенным, саудовцы день-другой терпели визиты правозащитников в тюрьмы, но потом их перекрыли. Тем не менее и в Триполи, и в Эр-Рияде нас принимали на министерском уровне, и я был волен говорить, что думаю.
Е.А.: И китайцы были с вами очень дипломатичны…
К.Р.: Очень! Резюмируя происшедшее в России, скажу: пока одни структуры власти договаривались о встречах с нами, другие структуры думали, как бы исхитриться и не пустить меня в страну. Вот такой расклад.
