Согласно Марксу, когда-то наши предки жили при так называемом «первобытно-общинном строе». Так нас учили в школе и, подозреваю, так до сих пор учат в России и других постсоветских странах, традиция консервативна.
Между тем в большей части остального мира историю человечества делят на другие части. Общество, в котором жили наши предки, обычно именуется охотничье-собирательским, а примерно 12 тысяч лет назад ему положила конец сельскохозяйственная революция.
До недавнего времени преимущества сельского хозяйства над собирательством ставились под сомнение. Отмечалось, в частности, что немногие охотничье-собирательские племена, дожившие до нашего времени, такие, как африканские бушмены или жители индийских Андаманских островов, тратят на свое пропитание сравнительно мало времени, а остальное проводят в народных танцах и рассказывании сказок у костра. Кроме того, у них нет никакого имущества, а, стало быть, и имущественного неравенства. Одним словом, идиллия.
С переходом к сельскому хозяйству утопия закончилась. Пища стала обильнее, но однообразнее, а это привело к авитаминозу. Возникли массовые эпидемии, вызванные мутацией микроорганизмов, паразитирующих на домашних животных. И, что хуже всего, появилось личное имущество, частная собственность, а это дало возможность богатым порабощать бедных. Добро пожаловать в цивилизацию.
Однако в последние годы эта гипотеза «золотого века» подвергается радикальному пересмотру, и в предновогоднем выпуске журнала Economist опубликован обзор «ревизионистской» литературы.
Прежде всего, первобытное общество пребывало в состоянии непрерывной кровавой войны. Мужчины и дети других племен истреблялись, женщин забирали в плен. Минувшее столетие многие считают самым смертоносным в истории, однако в сравнении с охотничье-собирательским «раем» оно было образцом миролюбия. Согласно приблизительным пропорциональным подсчетам, все войны XX столетия обошлись бы первобытному обществу в 2 миллиарда жертв.
Помимо этого, охотники и собиратели истребили крупную фауну на всех континентах. Австралия рассталась с гигантским кенгуру, Европа – с мамонтом, бизоном и носорогом. А что касается Америки, то тамошние индейцы настолько немилосердно обошлись со своими четвероногими соседями, что когда было изобретено колесо, в повозку уже некого было запрягать, и до прихода европейцев она оставалась детской игрушкой.
В конечном счете переход к сельскому хозяйству и цивилизации стал не роскошью, а печальной необходимостью. Нашим предкам к этому времени уже не на кого было охотиться и нечего собирать.
Сельскохозяйственная революция при всей ее неоднозначности обернулась благом, она отчасти заменила байки у костра и поголовную резню греческой философией и римским правом. Менее трех столетий назад в истории человечества произошел новый переворот, и результаты его тоже были спорными. Промышленная революция, судя по описаниям Диккенса и Энгельса, выглядела поначалу довольно неприглядно. Но сегодня мало кто всерьез намерен отменить ее результаты.
Спору нет, человеческий род всегда был изрядным бременем для своей планеты, и во все три основных периода истории доводил Землю до состояния пустыни или мусорной свалки. Мамонты покинули нас навсегда, но вот сам человек каждый раз ухитрялся приспособиться к изменившимся условиям. Economist полагает, что нынешний экологический кризис и всемирное потепление – не апокалипсис, а лишь очередной сигнал к смене образа жизни.
