«Все, что есть в этой квартире, – японские вещи. Это потому что я там долго жила», - говорит по-русски Беата Гордон, вводя гостя в дом. Сама она называет себя человеком мира, космополитом: «Я считаю, что мой дом – там, где живу я и моя семья».
Последние 50 лет г-жа Гордон живет в Нью-Йорке, но именовать себя космополитом у нее есть все основания. Она родилась в Вене в семье известного пианиста из России Льва Сироты, росла в Японии, училась в Америке. Биография Беаты читается, как захватывающий роман. Сейчас ей 83 года, но она продолжает выступать с лекциями, много путешествует и вот - дает интервью. Впрочем, обо всем по порядку.
«Мой отец, закончив консерваторию в Киеве, уехал в Вену, где стал учеником знаменитого музыканта Феруччио Бузони»,- рассказывает она.
Это было в начале ХХ века. Лев Сирота стал одним из любимых учеников Бузони, и маэстро доверил ему премьерное исполнение своего концерта для рояля с оркестром, после чего молодой музыкант стал много выступать по всей Европе. Во время гастролей в Москве Лев Сирота получил приглашение от правительства Манчжурии. На его выступлении в Харбине оказался ведущий японский композитор того времени Косаку Ямада, который тут же пригласил пианиста в Токио. Так Лев Сирота попал в Японию – и влюбился в нее, улыбается Беата:
«Когда отец вернулся после этих гастролей, моя мать в Вене была крайне рассержена, так как его не было целый год. Она сказала: «Если ты снова куда-либо поедешь, ты должен взять с собой всю семью». Что и произошло в следующем году, когда его пригласили не только на гастроли в Японию, но и преподавать в Императорской Академии в течение шести месяцев».
Шестимесячные гастроли растянулись на 17 лет. Лев Сирота стал в Японии настолько известен, что даже его дочь узнавали на улице Токио. Беата довольно быстро заговорила по-японски, хотя по началу многое казалось ей в новой стране странным:
«Когда мы приехали в Японию, я увидела всех этих черноглазых людей с черными волосами, и спросила у мамы «Они что, все братья и сестры?». И я думаю, этот мой дурацкий вопрос навел моих родителей на мысль о том, что мне необходимо побольше узнать о других культурах, и это было замечательно».
Дом в Токио, в котором выросла Беата, был настоящим салоном, где постоянно бывали артисты театра кабуки, танцоры, европейские музыканты, японские художники. Каждый день Беата общалась с людьми, говорившими на немецком, английском, русском, французском и японском языках – и сегодня она владеет каждым из них. Родители определили ее в немецкую школу в Токио, где она была одной из двух учениц-евреек.
Поначалу ее происхождение никого не интересовало. Однако в 1936 году пришедшие к власти в Германии нацисты прислали из Берлина новых преподавателей, которых ученики должны были приветствовать возгласом «Хайл Гитлер!» После этого родители решили отправить Беату учиться в Америку. В 1938 году она поступила в Миллс-колледж в Калифорнии. Президентом его была женщина, в колледже были сильны феминистические настроения – и позднее идеи, которые почерпнула там Беата, сыграют важную роль в послевоенной истории Японии.
Однако до этого была война. В годы Второй мировой войны Беата жила в Сан-Франциско. Американскому правительству срочно понадобились специалисты, говорящие по-японски, но не японского происхождения: американцы японского происхождения, жившие в Калифорнии, были интернированы и отправлены в лагеря. Требуемых специалистов по всей стране оказалось 60 – или, как утверждает муж Беаты, Джозеф Гордон, который также входил в их число, 66 человек.
«Я писала пропагандистские тексты для радиовещания, которое вел Департамент военной информации (Office of War Information). Писала на японском, но тексты озвучивал кто-то другой, потому что американцы знали, что в Японии остались мои родители, и они не хотели подвергать их опасности», - рассказывает г-жа Гордон.
Родители Беаты, как и другие иностранцы, еще до начала войны были отправлены в горные поселения, где находились под домашним арестом. Во время войны никакой связи между США и Японией не было, и Беата ничего не знала о судьбе отца и матери. Едва война закончилась, она сразу стала искать возможность поехать в Японию. Решение Вашингтона подвергнуть эту страну атомной бомбардировке г-жа Гордон не одобрила:
«Я думала, в этом не было необходимости. Стороны уже вели переговоры о мире. И вообще, японцы уже были побеждены, их военно-промышленный комплекс был разбомблен».
Беата поехала в Вашингтон, где ей сказали, что она как гражданское лицо не может поехать в Японию, так как эта страна оккупирована. Но когда Беата сказала, что свободно владеет японским, ее сразу взяли на работу в качестве эксперта и направили в штаб генерала Макартура в Токио. Прежде чем приступить к работе, Беата разыскала отца:
«Я была поражена тем, как он выглядел. Лицо было покрыто морщинами, он выглядел изможденным и был очень худой».
Работа Беаты заключалась в отслеживании политической ситуации в Японии. Она хорошо помнит, как холодным утром 4 февраля ее вместе с другими сотрудниками политотдела вызвало высокое начальство. В кабинете было чуть более 20 человек, рассказывает она:
«Наш начальник, генерал Уитни, сказал: «Согласно приказу генерала Макартура с сегодняшнего дня вы являетесь Конституционной ассамблеей. Вы должны подготовить новую конституцию Японии в соответствии с Потсдамской декларацией. Эта работа абсолютно секретна. Вы не имеете права говорить о ней даже другим сотрудникам штаба. Иными словами, о ней не должен знать никто, кроме присутствующих здесь. И еще… Вся работа должна быть завершена в течение 7 дней».
Приказ был крайне неожиданным. Никто из присутствовавших никогда прежде не занимался конституционными вопросами, и уж тем более не принимал участие в подготовке столь важного документа. Но приказ есть приказ… Поскольку времени было в обрез, новоявленные члены Конституционной ассамблеи Японии поделили работу. Беате, как единственной в этой группе женщине, поручили разработать права женщин. Она с радостью согласилась:
«У японских женщин не было вообще никаких прав, за исключением права голоса, которое им дал генерал Макартур в ноябре 1945 года».
Беате Гордон было тогда 22 года, но у нее уже были вполне определенные идеи о равноправии женщин. Они были сформированы либеральным образованием, полученным в Америке, и личным опытом жизни в Японии. Она видела, как на улице японские женщины непременно ходили не рядом, а позади своих мужей; как женщины никогда не садились за стол вместе с гостями-мужчинами; она слышала, как они тайком восхищались правами, которыми пользовались европейские и американские женщины.
В разрушенном войной Токио Беате удалось найти тексты конституций 10 государств, и в своей работе она опиралась на них. Она подготовила главу, в которой были прописаны политические и социальные права женщин. Однако американский полковник Чарльз Кэдис, возглавлявший работу комитета, возразил, заявив, что стольких прав нет даже у американских женщин, и Беате пришлось умерить свои амбиции:
«Полковник Кэдис позднее написал в своих воспоминаниях, что я плакала у него на плече. Я такого не помню. Я действительно всплакнула, но не у него на плече. Я относилась к нему с большим уважением, и была очень расстроена тем, что он не поддержал меня».
Проект Конституции был одобрен генералом Макартуром и представлен на рассмотрение японского парламента. Беата полагала, что ее миссия на этом закончилась. Однако примерно через месяц ее срочно вызвали в штаб американских войск и попросили поработать переводчицей на очень важной встрече с представителями японского правительства. Как выяснилось, обсуждался проект Конституции.
Переговоры начались в 10 утра и шли очень трудно. Японцы настаивали на том, чтобы за императором сохранилась роль в политической жизни страны; американцы были против. Когда дошла очередь до прав женщин, было уже 2 часа ночи. Японцы утверждали, что предоставление столь широких прав женщинам противоречит их традициям и культуре, но усталость брала свое. К большому удивлению Беаты, полковник Кэдис сказал: «Господа, права женщин дороги сердцу мисс Сироты. Давайте не будем спорить».
«Я думаю, что японцы были так поражены, что такие слова прозвучали на переговорах такого уровня, что быстро согласились», - комментирует Беата.
Так называемая «Мирная Конституция» была одобрена японским парламентом осенью 1946 года. А весной следующего года Беата вернулась в Америку. Сообщения о том, что Конституция была написана американцами, впервые появились в японской прессе лишь после того, как войска США покинули Страну восходящего солнца в 1952 году, но информация не получила широкой огласки. Беата Гордон не рассказывала о своей роли не только потому, что информация была засекречена, но и потому, что не хотела, чтобы реакционные силы в Японии дискредитировали Конституцию, указывая на то, что некоторые статьи была написана 22-летней девчонкой.
Лишь в 1994 году полковник Кэдис раскрыл секреты в интервью японскому телевидению. Вскоре после этого Беата Сирота Гордон опубликовала свои мемуары под названием «Единственная женщина в комнате» (“The Only Woman in the Room”). За прошедшие 60 лет женщины в Японии достигли значительного прогресса, чем Беата очень гордится.
