По городам США и Канады продолжается концертный тур знаменитого российского баритона Дмитрия Хворостовского. Он выступает в сопровождении Государственного академического камерного оркестра России под управлением Константина Орбеляна. После концерта в Вашингтоне Дмитрий Хворостовский и Константин Орбелян дали интервью Русской службе «Голоса Америки».
Сергей Москалев: Дмитрий, по горячим следам: как прошел концерт? Реакция публики, зала? Ваши впечатления со сцены?
Дмитрий Хворостовский: Ну, неплохо прошел концерт, был полный зал. Реакция была не такая, как была бы у русской публики, но тем не менее, я думаю, американцам понравилась эта программа.
С.М. : Ваша новая сольная программа – это, по сути, ностальгия по России, как заметил Константин Орбелян. Почему вы думаете, что это интересно американцам (я имею ввиду не иммигрантов)?
Д.Х.: Потому что это интересно мне…
С.М.: А вот пресловутый «формат», о котором вы не раз говорили, и что многое зависит от ваших работодателей, которые имеют право на выбор, – неужели они вмешивались в ваш репертуар вот в этом конкретном случае?
Д.Х.: В этом случае работодатели как раз не вмешивались в мой репертуар, инициатива исходила абсолютно от меня и от Константина Орбеляна.
С.М.: Вы сказали как-то, что живете «от точки до точки, от высоты до высоты». И следующая высота?
Д.Х.: Ну, мне бы эту высоту перевалить – тринадцать концертов в туре… Честно говоря, небо мне уже кажется совсем в клеточку, после седьмого концерта. Нет, это восьмой концерт.
С.М.: А еще какие города?
Д.Х.: Мы сейчас уезжаем в Канаду – Монреаль, Торонто, потом – Чикаго и Бостон.
С.М.: Поэт Бродский как-то заметил, что русскому человеку , если где-нибудь и жить за пределами России, то конечно в Америке. А вы вот живете в Лондоне…
Д.Х.: Я считаю, что в Лондоне русскому человеку, мне лично живется очень хорошо, мне очень нравится. Я уже достаточно много лет живу в Лондоне.
С.М.: Я знаю, вас неоднократно приглашали спеть в Вашингтонской опере, но вы как-то находите причины этого не делать, почему?
Д.Х.: Как вам сказать... Вашингтонская опера не представляет большого интереса для моей оперной карьеры. Я считаю, что Метрополитен-опера, Сан-Франциско, Чикаго, Хьюстон… даже не все эти театры – больше чем достаточно для меня. В принципе мое расписание очень насыщено не только оперными спектаклями, но также концертной деятельностью и в Америке, и в Европе, и в других странах, поэтому у меня есть выбор, и я выбираю самое-самое лучшее.
С.М.: А режиссура?
Д.Х.: Что вы имеете в виду?
С.М.: Я слышал, что вы время от времени делаете что-то сами, или хотите это делать.
Д.Х.: Нет-нет, это неправда. Нет, я не режиссирую спектакли, я просто принимаю участие в процессе. Я считаю, что это прерогатива не только оперных режиссеров, но и определенных солистов, тем более солистов, у которых есть возможности, и опыт, и определенный талант. Я просто принимаю участие в постановке, и доведись мне оставить спектакль, я думаю, что через некоторое время я смог бы этим заниматься.
С.М.: У вас был недавно день рождения. Что бы вы хотели себе пожелать на будущее… На светлое будущее?
Д.Х.: На будущее? На светлое? Большего оптимизма, здоровья еще большего, и огромного терпения (смеется).
С.М.: Теперь вопрос Константину Орбеляну: а ваше впечатление о прошедшем в Вашингтоне концерте и об этом туре?
Константин Орбелян: От вашингтонского концерта осталось очень приятное впечатление. Мы первый раз работали на этой сцене, я искренне поздравляю жителей Вашингтона с открытием такого прекрасного зала.
С.М.: Пожалуйста, о программе концерта чуть поподробнее.
К.О.: Это уникальный тур для нас. Дмитрий – оперный певец, а такого рода концертные гастроли бывают, скажем, только у рок-певцов: дают 13-15 концертов по всему миру, по лучшим залам, и это продается, и это интересно. А вот для оперного исполнителя такой тур – это совершенно уникально. Мне кажется, что ни Паваротти, ни Доминго не устраивали подобных гастролей. Охват репертуара в нашей программе тоже уникальный: духовная музыка, известные русские арии, романсы, советские песни – это как бы история русской музыки. На западе знают «Онегина», «Царскую невесту», но немногие слышали духовные песнопения, мало кто знаком с русским романсом, и практически никто не слышал советские песни. Словом, репертуар необычный, и мы – свидетели огромного интереса к этой программе.
С.М.: Почему эти русские песни задевают американского слушателя?
К.О.: Песни, романсы написаны с любовью, проникновенно, душевно, с невероятной теплотой. Это не ширпотребная музыка. А как Дмитрий преподносит эти песни слушателям! Не побоюсь сказать, что в другом исполнении это бы не имело такого успеха. Он как бы пропускает все через себя…
С.М.: В музыкальной прессе звучало мнение, что Хворостовский как русский певец вырос из свиридовской «Метели», из его вокального цикла на слова Блока, написанного специально для него. А что сформировало вас как музыканта?
К.О.: Мне очень повезло: я всегда учился у русских музыкантов. Кроме того, что я вырос в русской семье – моя мама русская, немножко с армянским добавлением (смеется), – русская музыка всегда была у нас в доме на первом месте. Мои первые педагоги по фортепиано – русские. Потом, я учился в Джулиарде в Нью-Йорке тоже у русских педагогов – Надя Райзенберг (она заканчивала Императорскую консерваторию у Леонида Николаева), Нина Светланова, ученица Генриха Нейгауза в Московской консерватории. Так что в моей судьбе все пронизано любовью к русской музыке, эта музыка близка моему сердцу. Как пианист я очень много играл и Рахманинова, и Чайковского…
С.М.: Вы как-то высказались в одном из интервью, что новая сольная программа – это ностальгия по России. Я позволю себе быть чуть-чуть ироничным: Хворостовский – это понятно, он из Красноярска, но живет в Лондоне, а вы из Сан-Франциско – в Москве… Что это за ностальгия? Поподробнее, пожалуйста.
К.О.: Это ностальгический такой экскурс, может, не для нас лично, а для той публики, которая приходит на наши концерты. Посмотрите на лица: они все счастливы, потому что они слышат музыку, музыку их юности – песни Пахмутовой, Бабаджаняна… Молодость, вы знаете, она всегда кажется краше и интереснее, чем сегодняшний день. А взять романсы: мои родители – они выросли с ними. Моей маме летом будет 90, ее молодость пришлась на 20-е – 30-е годы. Несмотря на то, что творилось в стране (мы знаем обо всех этих жутких вещах, и мама моя сидела), все-таки это была их молодость. И когда люди слушают в концертном зале исполнение своих любимых песен, они как бы попадают в другое измерение, в то время, когда они были и молоды, и влюблены, и красивы.
С.М.: Константин, вы родились и выросли в Сан-Франциско. А как вы попали в Россию?
К.О.: Очень просто. Я был на гастролях через Госконцерт, это был 1989 год. Потом я приехал второй раз и сыграл один концерт в Московской консерватории с Государственным камерным оркестром СССР. А в 1990-м они пригласили меня стать главным дирижером и художественным руководителем этого коллектива. Я решился на этот шаг, и очень рад, что я это сделал. Последние 17 лет я живу в Москве.
С.М.: Вы имеете большие заслуги в России, вы заслуженный артист России, и при этом остаетесь американским гражданином – случай уникальный. Вы считаете себя русским или американским музыкантом?
К.О.: Я думаю, что паспорт не имеет ни малейшего значения. Я хочу быть хорошим музыкантом. Мне интересно работать в Москве, мне безумно важна работа с Дмитрием Хворостовским. У нас около 30-40 концертов в год, все время новые программы. Надеемся, что наш новый проект, который называется Hvorostovsky and friends… мы тоже будем представлять здесь, в Соединенных Штатах. А в этом туре наш первый концерт был в городе Гвадалахара в Мексике. Вы можете себе представить? Я думаю, что там вообще ни одного русского человека нет и в помине, но воспринимали они эту программу, как будто бы это была их национальная музыка, свое родное и самое любимое, а Дмитрий – их национальная гордость. Это было настолько поразительно, настолько приятно, настолько удивительно! Музыка на самом деле перешибает любые границы, музыка – это международный язык.
