«Миссия Америки и “Империя зла”» [The American Mission and the “Evil Empire”] - так называется новая книга профессора Ратгерского университета в штате Нью-Джерси Дэвида Фоглсонга, выпущенная издательством Кембриджского университета. Автор, доктор исторических наук, любезно согласился побеседовать о своей работе с Русской редакцией «Голоса Америки».
Инна Дубинская: Почему в названии книги, которая охватывает более 120 лет американской миссии по либерализации России, использовано определение, данное Советскому Союзу президентом Рейганом в 1983 году?
Дэвид Фоглсонг: Дело в том, что уже к 1903 году, за 80 лет до знаменитой речи Рональда Рейгана, многие американцы видели в царской России «империю зла». На то было множество причин. Во-первых, агрессивность политики Российской империи в Манчжурии. Во-вторых, антисемитизм, наглядным свидетельством которого стал еврейский погром в Кишиневе весной 1903 года. Американцы восприняли его как чудовищное злодейство. В-третьих, угнетение на территории царской империи нацменьшинств, в частности, армян и финнов. Наконец, американцы считали Россию империей зла, поскольку были возмущены сильно преувеличенными рассказами о страданиях политических ссыльных в Сибири.
И.Д.: Как вы отмечаете, к началу ХХ века в США укоренилось отношение к России как к своему «воображаемому двойнику» - во многом похожему на Америку, но с дурными наклонностями. В качестве сходных черт, обусловливающих неизбежность развития России по американскому пути, называли огромную территорию, освоение новых земель, наличие громадных судоходных рек – таких как Волга и Миссисипи - и так далее. Почему же не оправдались надежды тех, кто считал, что благотворное американское влияние будет способствовать образованию Соединенных Штатов России?
Д.Ф.: У России древняя история, отличная от американской. У нее другая политическая культура. Как мне представляется, позитивные изменения в культуре нации и в обществе происходят, как правило, медленно. В условиях, когда предпринимались попытки быстро реформировать Россию, негативным побочным явлением становилось усиление различий с США.
Например, сталинские методы модернизации были призваны сократить экономический разрыв между США и СССР. Как известно, Магнитогорск строился по образцу города Гери в штате Индиана. На деле политика Кремля отдаляла результат от американской модели. Другой пример - ранний период правления Ельцина, когда на вооружение был взят так называемый «рыночный большевизм», то есть быстрый переход к рыночной экономике антидемократическим путем. На деле это способствовало повороту России в сторону авторитаризма.
Полагаю, что самое простое историческое объяснение состоит в том, что россиян, поддерживавших идею Соединенных Штатов России, всегда было меньшинство среди так называемых западников, начиная с российских либералов конца XIX века. Во все периоды российской истории реформаторы хотели укоренить лишь некоторые – отнюдь не все - элементы, свойственные США. Так, большевики хотели добиться таких же темпов роста и производительности, как в Америке. Или, скажем, Хрущев провозгласил лозунг: «Догнать и перегнать Америку!» Все эти подходы были крайне односторонними, они не учитывали всего комплекса экономической модернизации и духовного роста, присущие Соединенным Штатам.
И.Д.: Вы приводите в своей книге множество высказываний, свидетельствующих о том, что в американской политической культуре стойко присутствовала надежда на образование Соединенных Штатов России. При этом представления о том, что России предначертано идти по пути развития, проложенному Америкой, часто опиралось на исторические аналогии и сравнение политических лидеров США и России.
Вы описываете «соблазнительные», по вашим словам, сопоставления президента Линкольна и царя Александра Второго, порождавшие абсолютно нереальные ожидания в отношении России. В последнее время часто проводят аналогии между личностями Владимира Путина и Франклина Делано Рузвельта. Они относятся к явлению того же порядка?
Д.Ф.: Насколько мне известно, сходство между Путиным и Рузвельтом усматривают по пяти позициям. Но в реальности ни по одной из них между ними нет ничего общего.
В отличие от российского президента Рузвельт, или, как его чаще называют, - FDR, не шел на конфронтацию с олигархами и уж тем более не сажал их в тюрьму. Любопытно, что в начале ХХ века у его однофамильца и дальнего родственника Теодора Рузвельта сложились очень плохие отношения с банкиром Морганом и другими американскими баронами-грабителями. Но, конечно, ни одного из них не постигла участь Ходорковского.
У FDR были враги среди самых богатых американцев. Однако он сам принадлежал к элите Северо-Запада США. С учетом всего этого я не уверен, что сравнение его с Путиным уместно.
Что касается утверждения, что Путин, как и Рузвельт, спас страну от хаоса и экономической депрессии, то, действительно, Россию 90-х годов можно сравнить с Америкой 30-х годов прошлого века. Однако не стоит забывать, что Великая депрессия в США закончилась только с началом Второй мировой войны, благодаря военным контрактам. Возрождение российской экономики, как известно, обошлось без мировой войны.
И.Д: Тем не менее правление Путина часто сравнивают с деятельностью Рузвельта в отражении внешних агрессий.
Д.Ф.: По-моему, здесь упускаются из виду масштабы таких явлений как Чечня или расширение НАТО. Их невозможно сравнивать с угрозами, которые нес германский нацизм или японский милитаризм.
И.Д.: А что Вы думаете о личном стиле работы президентов Рузвельта и Путина?
Д.Ф.: Путин сказал, что подобно Рузвельту он планирует развитие страны на много лет вперед. Между тем FDR любил импровизировать, экспериментировать. Он однажды признался, что ощущает себя защитником в американском футболе, который способен предвидеть лишь ближайший ход в ходе матча.. В целом, я сомневаюсь, что Владимиру Путину удастся сохранить значимое политическое влияние в течение 12 лет, как это удалось сделать Франклину Рузвельту. Однако тут же оговорюсь, что по профессии я - историк и политическими прогнозами не занимаюсь.