Сегодня в Москве в храме Христа Спасителя Патриарх Московский и Всея Руси Алексий Второй и митрополит Восточно-Американский и Нью-Йоркский Лавр подписали Акт о каноническом общении и восстановлении единства в Поместной Русской Православной Церкви. Это важнейшее событие для всего православного христианского мира.
История нынешнего раскола – одна из трагических страниц XX века, и, конечно, напрямую связана с расколом русского общества в целом после гражданской войны. Хотя стоит отметить, что русская церковь как раз дольше многих других национальных институтов пыталась избежать этой конфронтации. Ведь окончательный разрыв канонических связей между Московской Церковью и церковью русской эмиграции произошел только спустя 10 лет после большевистского переворота, когда митрополит Сергий издал послание, которое, по сути, стало согласием московских иерархов сосуществовать с богоборческой советской властью.
Попытки объединить две русские церкви предпринимались давно и не один раз. Первая – сразу после окончания Второй мировой войны, когда Московский патриарх Алексий Первый призвал заграничную церковь к объединению. Впрочем, понятно, что тогда это было в принципе невозможно. Между Москвой и эмиграцией лежали пропасть. Ведь зарубежная церковь выступала за восстановление монархии в России. А отечественная невольно стала заложницей коммунистического режима, открыто заявлявшего о своей цели уничтожить в СССР всякую религию.
Однако даже несмотря на это, в годы «холодной войны» различными иерархами русской церкви предпринимались попытки если не объединения, то хотя бы заявлений, что в будущем это все-таки возможно. Так, в действующем до сих пор положении о Русской Православной Церкви заграницей от 1956 года говорилось, что зарубежная церковь – это часть поместной русской, временно самоуправляющаяся до упразднения в России безбожной власти.
Настоящие контакты двух церквей стали возможны только после падения коммунистической власти в России и в дальнейшем избавления московской Патриархии (до сих процесса достаточно болезненного) от государственного диктата. Конечно, требование некоторых зарубежных иерархов восстановить монархию в России просто не могло быть выполнено. Но в 90-х годах трудный диалог все-таки начался. Этому немало способствовало то, что в России к лику святых были причислены семья последнего императора Николая Второго и еще более тысячи новомучеников российских.
В России многие полагают, что в объединении двух церквей большую роль сыграл лично президент Владимир Путин, который многократно встречался с иерархами зарубежной церкви и с ее главой – митрополитом Восточно-Американским и Нью-Йоркским Лавром. Именно митрополит Лавр после первой встречи с Владимиром Путиным в США в 2003 году пошел на создание двухсторонней комиссии, которая начала готовить объединение церквей.
Работа этой комиссии шла очень непросто. И дело не только в живучести давних стереотипов, в делении священников на «красных» и «белых». Дело в том, что церковь – это не только духовное объединение людей, но и гражданский хозяйствующий субъект. Если говорить о Русской Зарубежной Церкви, то это порядка 300 приходов в Северной и Южной Америке, в Австралии и Европе. То есть это собственность, это значительные материальные и финансовые средства. А собственность, как известно, делить очень нелегко, даже когда не остается никаких идеологических противоречий.
Впрочем, сейчас, слава Богу, найдено своего рода «соломоново решение». Так, подписанный сегодня Акт единства Церкви, в частности, определяет, что Зарубежная Церковь «самостоятельна в делах административных, хозяйственных, имущественных и гражданских». Но, с другой стороны, избрание заграничным Архиерейским Собором предстоятеля Зарубежной Церкви, как и самих архиереев, «утверждается в соответствии с каноническими нормами Патриархом Московским и всея Руси и Священным Синодом». Другими словами, создается традиционная для Православной Церкви вертикаль власти, которая позволит контролировать все кадровые назначения.
Нынешний процесс объединения официально займет еще пять лет и, хочется надеяться, пойдет цивилизованным путем. И если будет так, то это, несомненно, послужит хорошим примером для многих разделенных сегодня в мире не только православных, но других христианских церквей.
Если же говорить о том, что нынешнее объединение даст православному прихожанину где-нибудь в Сибири, в Австралии или на Аляске, то это прежде всего осознание духовного православного единства. Впрочем, автору этих строк в последние годы не раз приходилось сталкиваться с тем, что в зарубежных русских православных приходах в тех же Соединенных Штатах, всегда с распростертой душой встречали любого нового прихожанина независимо от того, из какой части бывшего Советского Союза он приехал, относит ли он себя к московской Православной Церкви, украинской или, допустим, грузинской… Поэтому обретаемое сегодня вновь православное единство, пожалуй, только канонически закрепит те узы, которые у рядовых священнослужителей Русской Православной Церкви и миллионов мирян в самых разных странах, по сути, никогда и не разрывались.
