«Ельцин – революционер». Так озаглавила свою статью в «Вашингтон пост» обозреватель газеты Маша Липман. «Ельцин был громадной и не имеющей себе равных фигурой в российской истории, – пишет автор. – Сегодня соотечественники его по большей части недооценивают, большинство россиян видят в нем отрицательного персонажа, однако прошлой ночью тысячи людей выстроились в очередь, чтобы попрощаться с первым президентом. Ельцин был первым российским политиком, чьи полномочия зиждились на подлинной поддержке общественности – он принес публичную политику в страну, где на протяжении многих веков политика сводилась к дворцовым интригам и закулисным сварам в Политбюро».
«В отличие от своего предшественника Михаила Горбачева и преемника Владимира Путина, – говорится далее в статье, – Ельцин смог преодолеть свое советское происхождение. Поднявшись на вершину партийной иерархической лестницы, он превратился в ярого антикоммуниста и ассоциировал себя с российскими либералами и западниками. Ельцин был государственным деятелем с четким видением и мощной целеустремленностью: он посвятил себя освобождению России от коммунизма и достижению свободы в стране, народ которой всегда жил в страхе перед государством. Ельцин выполнил обе эти задачи. Он сделал победу над коммунизмом необратимой и превратил Россию в свободную страну. Переворот 1991 года был прежде всего революцией общественного сознания, пусть длилось это совсем недолго. Русские преодолели свой страх, они поверили в свободу и в самих себя, встав плечом к плечу для того, чтобы изменить направление развития страны».
«Ельцин вобрал в себя очень много от русского характера, – продолжает автор. – Он был несдержанным и неудержимым, очень эмоциональным, очень страстным. Он был прирожденным политиком, непоколебимым воином и стойким борцом, который любил риск и демонстрировал блестящие способности в моменты кризиса. В некотором смысле период его правления представлял собой один нескончаемый кризис. Кроме того, он сталкивался с яростной, непримиримой оппозицией со стороны коммунистической партии, которая препятствовала ему на каждом шагу. Периоды запоя и его дикие эскапады, возможно, были единственным доступным ему способом на время отойти от этого страшного напряжения».
«Ельцин совершил много ошибок, – пишет далее Маша Липман. – Некоторые ошибки были неизбежны, без некоторых, вероятно, можно было обойтись. Однако он брал на себя ответственность за все, что делал. Он горячо желал сделать страну лучше и отдавал народу свое сердце, которое уже тогда было слабым. Однако время работало против него: трудности и проблемы первых лет посткоммунистического периода привели к разочарованию, и россияне начали ненавидеть Ельцина так же страстно, как еще несколько лет назад его любили. Его соотечественники, не имея опыта обращения со свободой, не смогли воспользоваться новообретенными возможностями для того, чтобы улучшить свою жизнь. Он ждали, чтобы президент стал их благодетелем, а когда он не смог этому соответствовать, возненавидели его. Его попытки создать многопартийную систему, представительное правительство, свободную прессу и независимую судебную систему остаются неоцененными, а в период президентства его преемника выражение «хаос 1990-х» неизменно характеризует время правления Ельцина.
«Хотя Ельцин проложил путь демократии и свободе, он не смог закрепить их и был вынужден уйти в отставку, назначив преемника, вместо того чтобы передать власть демократическим путем. Путин спустя несколько часов после смерти Ельцина произнес прочувствованную речь о его наследии и заверил, что страна полной мерой отдаст дань уважения первому президенту. Путин даже отложил свое ежегодное послание Федеральному собранию и официально объявил среду, 25 апреля, днем национального траура. Однако, – добавляет Липман, – Путин фактически возрождает российскую традицию, которой противостоял Ельцин. Поражение коммунизма многими сегодня рассматривается как не больше чем эпизод в борьбе за власть. Большинство тех, кто в далеком 1991-м был опьянен радостью и чувством собственной победы, теперь стыдятся своей наивности и идеализма. С первых лет у власти Путин резко дистанцировался от политики Ельцина. В серии символических шагов после вступления в должность Путин избавился от нового государственного гимна, принятого Ельциным, и вернул старый, советский. Он также отменил новый национальный праздник, введенный Ельциным».
«В свое время Ельцин был мастером политической символики. Образ Ельцина, стоящего на танке, стал одним из самых узнаваемых символов краха коммунизма. Его смерть, наступившая всего через неделю после того, как небольшая мирная демонстрация в Москве была разогнана девятью тысячами бойцов ОМОНа, избивавшими демонстрантов, выглядит как символический протест против подавления свободы, которой он посвятил свою жизнь», – заканчивает свой некролог обозреватель «Вашингтон пост» Маша Липман.
Неоднозначное наследие. Своим пониманием роли Ельцина делится с читателями «Уолл-стрит джорнэл» лидер оппозиции в России Гарри Каспаров. С его точки зрения, в 1991-м году Борис Ельцин превратился в главную фигуру российской политической жизни. «Его наследие, как и у всякого подобного ему политического деятеля, неоднозначно и не может быть однозначно – главным образом потому, что никто не смог бы контролировать силы, вырвавшиеся наружу с распадом Советского Союза, – пишет Каспаров. – И никто не смог бы сделать то, чего ожидали десятки миллионов советских граждан, – мгновенных перемен к лучшему. Даже сегодня те, кто критикует Ельцина, как бы жестко они ни были против него настроены и к каким бы политическим силам ни принадлежали, никак не могут согласиться между собой, что именно Ельцин должен был делать по-иному».
«Самое важное, что, по-моему, сделал Ельцин, – продолжает Каспаров, – это то, чего он не сделал, взяв власть. После октября 1993-го года, когда были перевернуты самые черные страницы посткоммунистической истории, после того, как в Москве несколько дней подряд лилась кровь, Ельцин не сделал того, что его противники сделали бы практически наверняка: он не стер побежденную сторону с лица земли. Впервые в российской истории новый правитель не стал уничтожать проигравших в борьбе за власть. Более того, они, проигравшие, в конце концов вписались в политический процесс. Ельцин немедля назначил выборы и принял их результат – независимый парламент».
«И все же Ельцин оставался до крайности противоречивым политиком, – отмечает далее экс-чемпион мира по шахматам. – Он отдал власть региональным лидерам, но затем с головой ринулся в пучину войны в Чечне. Он повел бой против привилегий элиты, но затем сломал заборы, сдерживавшие олигархов, и позволил им разворовать страну. Он проповедовал свободу и честность выборов, но сам в конце концов так и не отдал народу право решать, кто будет обладателем верховной власти. Все то время, что Ельцин был у власти, в нем шла непрекращающаяся борьба между внутренним стремлением к демократии и опытом всей его жизни, проведенной в номенклатуре. Своей властью он был обязан улице, но воспитан он был в авторитарном, закулисном духе. В Ельцине, как в капле воды, отражалась двойственность всей системы: открытость против секретности, свобода воли против контроля власти. И в конце концов черная сторона добилась полной победы: преемником был назначен Владимир Путин».
«Подняв подполковника КГБ до президента, Ельцин окончательно завершил свое падение. После долгого и медленного сползания по наклонной плоскости это последний шаг был совершенно логичен. Первым шагом в сторону от моральных принципов было начало чеченской войны. После этого все решения принимались уже в узком кругу, при закрытых дверях; в воздухе начал распространяться затхлый запах закулисья. Путин просто слушал то, что подсказывал ему внутренний голос. А система, обеспечивавшая выполнение этих желаний, – подчеркивает Каспаров, – была уже запущена механизмом управляемой демократии, обкатанным командой Ельцина на выборах 1996 года».
«Ельцин не прошел последнюю и самую важную проверку. Те самые молодые демократические структуры, которые он создавал, не выдержали давления, которое оказывала на них его жажда власти. Прочных институтов он не создал. Вся структура существовала лишь благодаря тому, что во главе ее стоял он; все существовавшие тогда свободы существовали постольку, поскольку он позволял им существовать. С падением своего создателя и предводителя такая система просто не могла не развалиться».
Как считает Каспаров, хуже всего то, что развал этой системы неконтролируемой демократии и неконтролируемого капитализма отравил разум российского народа. «От выборов и свободного рынка россияне ничего хорошего не увидели, – пишет он. – Новая правящая элита сформировалась из старых бюрократов и новых технократов, которых ценности либеральной демократии интересовали в равной степени мало. Они быстро поняли, что выборы и свободная пресса могут только навредить им и помешать крепко держаться за власть. И поэтому то, что Ельцин выбрал себе в преемники выходца из КГБ, вряд ли было случайностью. То, что какие-то возможности будут упущены, было ясно с самого начала: слишком велик были масштаб перемен в стране и проблем, которые приходилось решать Ельцину».
«Сегодня еще слишком рано анализировать, что именно он мог бы и должен был бы сделать по-иному. Однако сравнить то, что было при нем, с тем, что стало с 2000 года, когда к власти пришел Путин, достаточно просто, – пишет Гарри Каспаров. – В стране был хаос, однако Ельцин никогда не ущемлял личную свободу гражданина. И Путин все время, проведенное на президентском посту, посвящал созданию системы, которая была бы абсолютно противоположна той, что была при Ельцине, – и ему это во многом удалось. Вся властная система поставлена под прямой контроль президента. При Ельцине парламент как-то даже попытался объявить ему импичмент; сегодня парламент – это не более чем кукольный театр. Коррупция, начавшись с олигархов, переместилась в стены Кремля, где раздулась до невообразимых размеров. СМИ, свободно критиковавшие Ельцина, сегодня прислуживаются в путинской администрации. Самая большая разница, конечно, экономическая, но и ей мы практически полностью обязаны тому простому факту, что при Ельцине нефть стоила десять долларов за баррель, а при Путине ее цена дошла практически до восьмидесяти. Причем даже при этих баснословных богатствах жизнь среднего гражданина России практически не улучшилась».
«Бориса Ельцина больше нет. От свобод, которые он принес в страну, не осталось почти ничего. Но его дух не умрет вместе с ним», – завершает свои замечания Гарри Каспаров в газете «Уолл-стрит джорнэл».
…А получилось как всегда. На смерть Ельцина откликнулась редакционной статьей и «Лос-Анджелес таймс». «Борис Ельцин мог бы стать образцовым царем или генсеком. Но величайшая трагедия России заключалась в том, что он отдал предпочтение демократии, – пишет газета. – Сегодня мы скорбим по той России, которую Ельцин мог построить, но не построил. Мы почтим молчанием тех, кто пострадал, и до сих пор страдает от ошибок лидера, который хотел сделать столько добра, но правил так неумело. Пожалуй, пессимистическую оценку ельцинской эпохи лучше всего подытожить словами одного из его незадачливых премьер-министров, Виктора Черномырдина: «Хотели как лучше, а получилось как всегда».
Как считает калифорнийское издание, главное достижение Ельцина, за которое он заслужил почетное место в истории, заключалось в том, что в 1991 году он понял: Советский Союз не стоит того, чтобы бороться за его сохранение. «Будучи российским патриотом и прагматиком, он верил, что его страна заслуживает лучшей доли, – говорится в статье. – Он освободился не только от коммунистической идеологии, но и от иллюзии, парализовавшей все реформы Горбачева, – о том, что прогнившую советскую систему еще можно реформировать. Ельцину хватило смелости не только забраться на танк и бросить вызов путчистам, но и освободить народы российской империи от гнета Москвы. Он позволил четырнадцати советским республикам обрести независимость, и хотя россияне сегодня его за это презирают, мир должен вспомнить об этом с благодарностью».
«Однако в дальнейшем Ельцин наделал неисчислимое множество ошибок. То, что его усилия потерпели неудачу, вполне простительно. Преобразование коммунистической экономики в капиталистическую, формирование демократических традиций буквально с нуля и налаживание отношений с бывшими вассалами России, получившими независимость, – все это были титанические задачи. Но именно потому, что он потерпел столь полную неудачу, а результаты его личной некомпетентности соотечественники сочли неизбежными атрибутами капитализма и демократии, российский народ поддержал грубый авторитаризм лично подобранного Ельциным преемника. Возможно, именно за эту последнюю ошибку история вынесет ему самый суровый приговор», – пишет в редакционной статье «Лос-Анджелес таймс».
Обзор составил Евгений Аронов.
