Институт Кеннана при Международном научном центре имени Вудро Вильсона в Вашингтоне – один из самых известных и авторитетных центров по изучению России в Соединенных Штатах. Он был создан в 1974 году по инициативе бывшего американского посла в Москве Джорджа Кеннана, а также тогдашнего руководителя Вильсоновского центра, а ныне директора Библиотеки Конгресса Джеймса Биллингтона и историка Фредерика Старра. С 1989 года Институт Кеннана возглавляет доктор Блэр Рубл. Он любезно согласился дать интервью Русской службе «Голоса Америки».
Лео Стерн: Д-р Рубл, вы пришли к руководству Институтом Кеннана в исторический момент – в канун распада СССР. Что изменилось за эти восемнадцать лет в работе Института?
Блэр Рубл: Самое главное – то, что теперь во всех аспектах работы института Кеннана участвуют научные работники из России, Украины и других бывших советских республик. В каждом подразделении института можно встретить российских ученых.
Л.С.: Как изменилась тематика исследований за это время?
Б.Р.: Весьма значительно. Вы, наверно, обратили внимание на то, что сейчас проявляется большой интерес к проблемам энергетики. Это очевидно и понятно. Восемнадцать лет назад главенствующее место в работе Института Кеннана занимали проблемы демократизации. Сегодня эта тематика утратила актуальность как в США, так и в России.
Л.С.: Какие наиболее значительные проекты, по вашему мнению, были осуществлены за этот период?
Б.Р.: В 90-е годы мы наиболее успешно занимались проблемами российских регионов. В советское время, да и потом еще, сохранялось мнение, что все сосредоточено и решается в Москве. И поэтому мы активно поддерживали научную жизнь в регионах. И даже сейчас, когда в России происходит процесс централизации, общая концепция изменилась, и люди теперь больше отдают себе отчет в том, что большинство россиян живут за пределами Москвы. Это понимание я считаю большим достижением в реализации наших научных программ.
Второй очень важный момент связан с культурными проблемами. Мы постоянно делали и продолжаем делать акцент на том, что культура занимает очень важное место в российской жизни, и уделяем этому существенное внимание в наших программах.
Л.С.: Как вообще сейчас обстоит дело с изучением России в США – не только в Институте Кеннана? Ведь вы поддерживаете контакты с вашими коллегами?
Б.Р.: Это сложная проблема, поскольку в Америке в целом наблюдается потеря интереса к России. В советский период Россия в умах американцев занимала чуть ли не первостепенное место, по понятным причинам. Сейчас положение круто изменилось. Я не берусь назвать порядковый номер, который сегодня занимает Россия по степени интереса у американцев – пятнадцатый или, скажем, двадцатый, это не так уж важно. Но сам факт потери интереса налицо, а это означает , что руссоведение, исследования по российской тематике, получают все меньшую финансовую поддержку. И самая основная проблема сейчас для нас и других научных центров заключается в том, чтобы убедить в необходимости и полезности изучения России.
Л.С.: Так что, если сравнивать нынешнее положение с ситуацией во времена расцвета так называемой «советологии», регресс особенно заметен…
Б.Р.: Да, и интерес упал, и финансовая поддержка сократилась, и количество мест на соответствующих кафедрах в университетах. Но это, по-моему, естественный процесс.
Л.С.: Уинстону Черчиллю принадлежит сакраментальная фраза: «Россия – это загадка, окутанная покровом тайны». Как вы думаете, это высказывание устарело?
Б.Р.: Да, Россия сегодня более открытая страна, и тем не менее здесь есть определенный психологический момент. Россию не очень понимают на Западе. Формально Россия открытая страна, но если судить неформально, до открытости – в западном понимании – еще далеко.
Л.С.: А чем вы это объясняете? Различиями между российской и западной цивилизациями?
Б.Р.: Прежде всего историческими различиями – развитие России и Запада шло разными путями. Иной исторический опыт, иные государственные и общественные институты. Такие общества, как российское, где не все прозрачно, где многие важные дела вершатся за кулисами, не очень понятны американцам.
Л.С.: Д-р Рубл, после краха коммунизма в СССР стал возможным широкий международный научный обмен, непредставимый в советскую эпоху. Успешно ли, по вашему мнению, происходит интеграция российских ученых в мировую науку?
Б.Р.: Смотря о какой научной дисциплине идет речь. В медицине, биологии, естественных науках этот процесс протекает успешно – российские ученые плодотворно работают в университетах и научных лабораториях во многих странах. В гуманитарных науках положение несколько сложнее, и наиболее сложно – в науках общественных. Так, например, американские концепции в общественных науках очень сильно отличаются от российских.
Л.С.: Сказывается ли общее похолодание в американо-российских отношениях в последнее время на работе института Кеннана?
Б.Р.: Если оставить в стороне потерю интереса к России, о чем я уже говорил, то на ежедневном уровне оно никак не отражается. Я полагаю, что это важный показатель установившихся естественных контактов между специалистами.
Л.С.: Теперь я хотел бы задать вам вопрос из совсем другой области. Вы известный специалист по российской урбанистике. Как вы относитесь к изменению архитектурного ландшафта в двух главных российских мегаполисах – Москве и Санкт-Петербурге?
Б.Р.: Это очень непростая проблема. Новые архитектурные формы необходимы, потому что, как известно, функции города меняются. На Западе это связано с технологией, новой экономической структурой и так далее. Огорчает меня то, что люди в России, занимающиеся этими проблемами, часто не задумываются о безвозвратной утрате уникального архитектурного ландшафта. В меньшей степени это относится к Москве: благодаря обширной территории там легче сохранить историческое лицо города. Другое дело Санкт-Петербург – столица с обликом XVIII – XIX веков. В XXI веке новые архитектурные потребности заявляют о себе и здесь, и примирить эти архитектурно-исторические противоречия очень и очень трудно. Особенно это заметно в полемике, которая развернулась вокруг строительства башни-небоскреба «Газпрома» в Санкт-Петербурге.
Примечательно, что в таких мировых столицах, как Париж и Лондон, построены новые бизнес-центры – в стороне от исторического центра города : Canary Wharf и La Défense. Конечно, они имеют своеобразный вид, но не выпадают из общего городского ансамбля. Может быть, какой-нибудь гениальный архитектор и способен вписать башню-небоскреб в петербургский пейзаж, но существующий проект, по-моему, этому условию не отвечает.
Л.С.: Но и против строительства Эйфелевой башни в свое время сильно возражали…
Б.Р.: Вполне понятно: психологически у горожан складывается определенное представление о лице своего города. Но города – живые организмы. Такой великолепный город, как Санкт-Петербург, заслуживает новой архитектуры высочайшего класса. О том проекте, с которым мне пришлось познакомиться, этого сказать никак нельзя.
