Партия исламского возрождения Таджикистана, созданная в 1991 году, – единственная исламская партия, которая официально действует на территории Центральной Азии. Широкую известность партия во главе с Саидом Абдулло Нури получила в 1997 году, когда от имени Объединенной таджикской оппозиции, воевавшей с Народным фронтом во главе с президентом страны Эмомали Рахмоновым, Нури подписал в Москве соглашение о перемирии в Таджикистане, положившее конец пятилетней гражданской войне.
Однако Партия исламского возрождения не приняла участие в прошедших в этом году президентских выборах. Многие эксперты считают, что в партии произошел раскол после смерти ее лидера осенью нынешнего года. Своим мнением по этому поводу поделился в интервью Русской службе «Голоса Америки» ныне действующий председатель партии Мухиддин Кабири.
Наджия Бадыкова: Заключение мирного соглашения 1997 г. рассматривалось как серьезное достижение: была остановлена гражданская война и, в соответствии с условиями соглашения, объединенная оппозиция получила места в правительстве. Однако на данный момент, по информации из различных источников, число представителей бывшей оппозиции во властных структурах резко снизилось. Как это произошло?
Мухиддин Кабири: Да, мы считаем, что мы выполнили свою работу, и мы удовлетворены этой работой. То есть мирное соглашение в целом выполнило свою миссию. И сегодня можно сказать, что этот эксперимент удался, и что таджики имеют опыт не только ведения гражданской войны , но и мирного строительства.
Да, мы получили 30% процентов квоты, места в правительстве, но это не было самым главным требованием оппозиции. Это было одним из условий.
Сейчас нас в правительстве нет. Президент после выборов сформировал новый кабинет, где не нашлось мест для представителей оппозиции. Но мы считаем, что президенту как новому главе государства виднее, с кем работать. Президент дал понять, дал сигнал обществу, что Таджикистан вступает в новую фазу своего развития. Это постконфликтный период, и это уже не переходный период, что ко многому обязывает. Президент уже не может ссылаться на такие моменты, как постконфликтный период, что у нас переходный период. Он дал понять, что общее соглашение уже закончилось и Таджикистану никто и ничто не грозит. И можно вести себя как самое современное, демократическое, светское государство.
Раз президент думает, что мы достигли такого уровня и он может единолично формировать власть, в какой-то степени теперь у оппозиции развязаны руки в плане критики правительства. Надеюсь, что мы уже достигли такого уровня, чтобы играть по новым правилам, – как президент, так и общество, и оппозиция.
Н.Б.: Ваша партия не выдвинула своего кандидата на прошедших президентских выборах. Несмотря на умеренный характер ее платформы, вы сказали, что партия будет оставаться в тени, потому что в регионе идет борьба с радикальным исламизмом. «Мы не хотели, чтобы наша страна и наша партия попали под огонь критики за то, что здесь очень активизировались исламские движения», – сказали вы. Не думаете ли вы, что это очередная уступка правящей партии? Не получится ли так, что вы потеряете последователей?
М.К.: Да, это была одна из причин, на которую мы ссылались. Но это не единственная причина нашего отказа от выдвижения кандидата. Мы также указали на то, что наше законодательство еще не позволяет всем политическим партиям и кандидатам вести альтернативную, равнозначную борьбу с кандидатом от партии власти. С другой стороны, мы считаем, что до сих пор очень много людей с осторожностью относятся к нам и к нашей партии. Поэтому, если бы мы выдвинули кандидата, то опять пошли бы разговоры о том, что обе стороны, противоборствовавшие во время гражданской войны, опять начали политическую борьбу и что между ними идет какая-то ожесточенная борьба за власть. Мы не хотели создавать такую атмосферу. Хотя я думаю, что многие и на Западе и у нас в регионе, и внутри Таджикистана уже понимают, что выдвижение альтернативного кандидата альтернативного – это в порядке вещей, это норма демократического государства и любого развитого общества.
С другой стороны, международный опыт показывает, что в случаи победы представителей исламской партии в Таджикистане нет гарантии, что по отношению к Таджикистану не будет применены какие-то санкции (как это было по отношению к Палестинской автономии, например). Создается такое впечатление, что победа представителей исламской партии на любых выборах, парламентских или президентских, создает дополнительную проблему обществу, и государству и нации, и многие ссылаются как раз на опыт Алжира, Палестины. Теперь многие говорят нам: «Мы бы голосовали за вас, но боимся, что наш голос за вас – это будет голос против Таджикистана».
Учитывая все это, мы воздержались от выдвижения кандидатов. Надеюсь, что к следующим парламентским или президентским выборам ситуация будет немного другая, и мы поймем, что победа той или иной альтернативной партии или кандидата на выборах, пусть даже это будет исламская партия, не будет угрожать общечеловеческим ценностям, демократическим ценностям нигде, в том числе и в Таджикистане.
Н.Б.: Как вы будете в этой ситуации привлекать последователей и сторонников?
М.К.: Это очень трудно – с одной стороны не быть активным игроком в политическом пространстве, с другой стороны, сохранить электорат и последователей. Но мы жертвовали и сейчас жертвуем своими амбициями и партийными интересами ради мира и стабильности в стране и в регионе.
Но, конечно, все имеет свои пределы и границы. Мы недолго будем учитывать только интересы только другой стороны и забывать о своих интересах. Наши интересы – они как раз соответствуют общегосударственным интересам. То есть мы должны способствовать тому, чтобы в Таджикистане была многопартийная система и были альтернативные взгляды. И мы должны вести за собой наш электорат. Электорат, кстати, и на это раз пошел нам навстречу, и мы уверены, что от этой позиции мы не проиграли, а наоборот, мы выиграли, поскольку не участвовали в той игре, где мы не были бы основным игроком. И если играть в какую-то игру, в том числе политическую, надо играть по общем правилам и чувствовать себя настоящим игроком в этой игре.
Н.Б.: Эксперты считают, что после смерти лидера партии Абдулло Нури в ней произошел раскол светское и духовное крыло, что теперь одна часть ориентируется на Иран, а другая, во главе с вами, – на Запад. Ваши комментарии?
М.К.: Абдулло Нури был для нас харизматическим лидером, и никто не может его заменить, это однозначно. Никто не будет и не должен претендовать на такую роль, на такое место и на такой статус как в обществе, так и в партии. Я как новый председатель партии к этому не стремлюсь, и тем более – я его ученик, а по нашим традициям любой ученик, уважающий себя, должен уважать своего учителя.
Что касается фракций и групп внутри партии, я этому не верю. Да, пошло очень много слухов, ведется очень много разных разговоров и аналитики на эту тему, но мы должны различать между фракциями и мнениями. Есть мнения, есть различные подходы, и есть люди, которые стоят за этими мнением, но это еще не означает, что там есть две противоборствующие фракции, которые друг друга не переносят. Такого у нас в партии нет, как нет и явно прозападной фракции, явного проиранского или, скажем, более консервативного крыла. Никогда еще не было такого, чтобы наша дискуссия выходила за рамки партии, как это было с другими политическими партиями Таджикистана, в которых произошел раскол. Такого не будет. Вот то, что произошло на съезде в партии, на котором я был избран председателем, вопреки многим прогнозам, говорит о том, что при всех разногласиях, которые у нас есть в подходах, мы едины в основных вопросах, в том числе касающихся и стратегии партии, и тактики ведения борьбы.
Н.Б.: Как могут помочь США в становлении нового таджикского общества?
М.К.: Единственное, что могут сделать США, – это не вмешиваться во внутренние процессы в мусульманском мире. Дать возможность самим мусульманам разобраться в том, чего они хотят и какое общество они хотят построить. Я уверен, что любое вмешательство в этот процесс приведет к тому, что мы начнем все сначала. Потому что есть силы у нас, в мусульманском мире, которые используют любые ошибки Запада для того, чтобы оставаться у власти. Они не хотят демократии. Строить демократию трудно и долго, но мы должны ее построить сами. Если есть необходимость помочь нам, то надо помогать очень деликатно, и в основном в экономических и технических областях, а не привносить свою идеологию и видение демократии через призму западных ценностей.
