В шестидесятые годы для россиян джинсы были таким же символом общественного статуса, как сейчас шестисотый мерседес. Обладателей настоящих американских джинсов в начале 60-х в Москве и в Ленинграде было меньше, чем обладателей мерседесов в тех же городах сорок лет спустя. Даже имея деньги, достать пару синих штанов было необычайно трудно. Тоже нелегко, но можно было раздобыть польскую имитацию. Но мне казалось, что надевать на себя это изделие из мягкой тряпочки, кое-как простроченной белыми ниточками, западло. Уж лучше ходить в честных советских штанах.
Когда Бродский уехал на Запад, он уже в первом письме оттуда пообещал при первой же оказии обеспечить мое семейство джинсами. «Митя и Маша будут снизу синенькие», – писал он моим малолетним детям. Вскоре на Западе оказался и я, и настала моя очередь нагружать славистов, отправлявшихся в СССР, джинсовней для оставшихся там друзей. Джинсы и альбомы репродукций Пикассо. Пикассо мои небогатые друзья продавали букинистам, a джинсы носили сами.
Но символом общественного статуса джинсы были не только за железным занавесом. У себя на родине, в Америке, они тоже были и остаются самой семиотической одеждой. Ничто, никакие униформы, никакие уникальные наряды от создателей высокой моды не несут такого содержательного заряда, как джинсы.
Критик-культуролог Джеймс Салливан написал культурную историю джинсов «Джинсы: культурная история американской иконы» [James Sullivan Jeans: A Cultural History of an American Icon, Gotham Books]. «Иконой» он их называет не в религиозном смысле, а в смысле символически насыщенного предмета.
Прадедушкой всех джинсов был рожденный в Германии и эмигрировавший в Америку в середине XIX века бакалейщик по имени Леви Страусс. Рабочую спецодежду из грубой хлопчатобумажной ткани, покрашенной в немаркий цвет индиго, шили (главным образом для шахтеров) и до Леви Страусса, но Леви Страусс придумал дополнительно укреплять швы медными заклепками, и в 1873 году запатентовал это изобретение.
Джинсы Леви Страусса, поначалу популярные у золотоискателей во время калифорнийской «золотой лихорадки», вскоре распространились по всей Америке. Начали возникать другие компании по их производству. Спустя полвека с лишним после патента на заклепки компания Ли уснастила свои джинсы другим изобретением, которое рекламировалось как «удивительная беспуговичная застежка». Слово zipper, а по-русски «молния», появилось позднее.
Шахтеры и фермеры продолжали носить джинсы, но в XX веке в них стали щеголять представители всeх профессий и всех классов американского общества. Первопричиной было увлечение американцев романтизированным представлением о Диком Западе, мифологизация ковбоя. В коммерческом отношении успех был таков, что в 1929 году, когда экономический кризис обрушивал одну компанию за другой, фирма «Леви Страусс» получила прибыль в четыре с лишним миллиона долларов – большие деньги по тем временам.
В 1935 году «Леви Страусс» впервые выпустили «Левис для леди». Примерно с этого времени джинсовая индустрия стала разветвляться: с одной стороны, производство традиционных рабочих джинсов никогда не прекращалось, с другой, началось изготовление шикарных джинсов, джинсов, подверженных переменам моды, джинсов дорогих.
В 60-е годы Фред Сегал спроектировал джинсы, мужские и женские, обтягивающего бедра покроя. Он выпустил их в продажу по 7 долларов 95 центов за пару, что было довольно дорого (для джинсов) по тем временам. Bскоре все ведущие дизайнеры одежды – Глория Вандербильт, Калвин Клейн, Ралф Лорен, Томми Хилфигер – начали выпускать свои «дизайнерские» джинсы. В начале 90-х годов средняя цена «дизайнерских джинсов» впервые перевалилa за сто долларов.
Но есть джинсы и куда похлеще. Этим летом компания «Три О» продала пару джинсов из ткани, в которую вплетены нити золота высокой пробы, за 11 тысяч 500 доллларов. «Массовая» продукция этой компании идет по 765 долларов за пару джинсов.
Салливан много внимания уделяет роли Голливуда в популяризации джинсов. В джинсах побивал злодеев самый героический ковбой американского экрана Джон Уэйн, в джинсах трагически бунтовали против истэблишмента молодые Джеймс Дин и Марлон Брандо, Мэрилин Монро была неотразимо соблазнительна в джинсах. Если спросить меня, то никто не носил джинсы с такой естественной грацией, как Стив Маккуин, особенно в «Великолепной семерке». Тут интересно то, что образы, художественные стереотипы, создаваемые этими актерами, были совершенно разные, а джинсы одинаковые. Да и сейчас. На Брюсе Спрингстине джинсы подчеркивают его роль как барда рабочего класса, на рэпперах – их люмпенскую деклассированность, а на Бритни Спирс – простодушную сексуальность.
Салливан предлагает интересное объяснение этой бесконечно многозначности и непреходящей популярности джинсов. При всем их многообразии джинсы стали символизировать самое американское из всех американских качеств – оптимизм. Как золотоискатели, которых одевал в джинсы Леви Страусс во времена «золотой лихорадки», верили, что рано или поздно нападут на богатую золотую жилу, сегодняшний человек, влезая в джинсы, верит, что станет таким, как его кумир – будь то крепкий, как скала, ковбой с рекламы сигарет «Марлборо» или Билл Клинтон, который в своей автобиографии описывал себя в молодости так: «Толстый мальчик из школьного оркестра в нешикарных джинсах».
