Внешняя политика России вызывает все большую тревогу на Западе. Дружба с ХАМАСом, блокирование западных акций в отношении Ирана, использование энергоресурсов в качестве политического оружия... Все это заставляет западных лидеров серьезно задуматься о дальнейших отношениях с Россией. Чем объясняется курс Кремля? За ответом на этот вопрос Русская служба «Голоса Америки» обратилась к видному российскому политологу Андрею Пионтковскому.
Инна Озовская: Западные политологи усмотрели в последних заявлениях министра иностранных дел РФ Сергея Лаврова усиление агрессивности российского внешнеполитического курса. Вы согласны с этим утверждением?
Андрей Пионтковский: Ну, мне кажется, довольно поздно они это заметили. Надо было замечать больше двух лет назад, когда президент Путин после Беслана сделал свое замечательное заявление, что за спиной исламских террористов стояли более традиционные, более опасное враги России (имея в виду Запад и прежде всего США). Вот с того времени в российских СМИ идет такая волна истерической враждебности к Западу.
Но и Лавров тут действительно идет в первых рядах. Он выступает таким как бы концептуалистом – опубликовал в конце прошлого – начале нынешнего года несколько таких концептуальных статей: свой взгляд на место России в глобальной политике. Там есть ряд замечательных утверждений. Ну, например, чеканная такая формулировка: Россия не может принять чью-либо сторону в развязываемом столкновении цивилизаций. Понимаете, это уже нечто другое, чем формула «антитеррористическая коалиция», совершенно другой взгляд на мир…
И.О.: …Что и выразилось в признании ХАМАСа и в заявлении, что Россия никогда не считала и не считает ХАМАС террористической организацией.
А.П.: Ну как же, естественно. Причем это с такой обескураживающей наивностью объяснялось официальным spokesman’ом: так как ХАМАС не ведет террористической деятельности на территории Российской Федерации, мы не считаем его террористической организацией. Ну конечно, они убивают американцев, евреев – но это не террористы, это борцы за национальное освобождение. Такая логика, очень соответствующая новому направлению в российской политике.
Может быть, даже еще более опасная тенденция в том же направлении – это расшивание ядерной программы Ирана. Я имею в виду и расшивание политическое, то есть срыв всех возможных мер давления на Иран в Совбезе, когда Лавров заранее, до обсуждения говорит, что мы не поддержим никаких санкций (это уже дает зеленый свет Ахмадинеджаду и иранским муллам на продолжение ядерной программы), и чисто военное: я имею в виду поставку ЗРК М-1, которые защищают иранские ядерные объекты. Кстати, это по существу провоцирует удар Израиля. Когда эти ракеты будут установлены, Израиль уже не сможет провести операцию типа той, которая ликвидирована иракский ядерный объект в 1984 году.
И.О.: А чем вы объясняете политику в отношении Ирана – экономическими соображениями или более широкими, геополитическими?
А.П.: Ну, вот довольно долго говорили об электростанции в Бушире. Но поверьте, сейчас ставки такие, что Бушир – это копейки. Цена на нефть – вот та цифра, от которой зависит все в Москве: устойчивость политического режима, влияние московских вождей на мировой арене, личное состояние. Не забывайте (это ни для кого не секрет, тем более для наших слушателей в России), что те люди, которые правят Россией сегодня (я имею в виду высшее руководство – 10-15 человек) – они же и владеют ею. Прежде всего де-факто владеют нефтяными и газовыми компаниями. А богатство русского языка позволяет использовать этот семантический ряд «…они же ее и имеют».
Так вот, для этих людей это существенный, экзистенциальный параметр – цена на нефть. Они что, будут ждать спокойно, как будут колебаться мировые цены? Нет, у них достаточно возможностей на это влиять: поддерживая то же самое напряжение вокруг Израиля или парализуя все возможности экономического и дипломатического давления на Иран, они фактически толкают дело к военной развязке. Представляете, что случится с нефтяными ценами, скажем, после удара Израиля и США по Ирану?
И.О.: Взлетят до неба.
А.П.: Иран не скрывает, что он сделает в ответ. Он уничтожит саудовские нефтяные платформы в Ормузском проливе, и экспорт нефти с Ближнего Востока просто прекратится. Но дальше у наших кремлевских вождей анализ не идет: если рухнет мировая экономика, это по России все равно ударит. Но вот эти нефтяные цены – они же там кружат голову. Вот вся эта, как вы сказали, агрессивность – это все производные от этих ударивших в голову нефтяных цен. Помимо ощущения всемогущества, когда мыв беседовали с людьми, близкими тем, кто работает за кремлевской стеной, они рассказывают, что там на Запад смотрят сейчас почти как на тонущий корабль: неудачи в Ираке, Афганистане, бунты во Франции, ураган «Катрина» в Америке, внутриполитические проблемы Буша – все это создает в Москве такую концепцию тонущего корабля. Поэтому не случайно Лавров сказал, что мы не можем… Мы – крысы, бегущие с этого корабля!
Проблема-то для России в том, что Россия – это часть Запада, и если Запад – это тонущий корабль в глазах врагов Запада, тех же исламистов или, скажем, поднимающегося Китая (хотя неверно, некорректно называть Китай врагом Запада, но по крайней мере все это представляет для него политическую угрозу), – так вот эти угрозы – это прежде всего угрозы России. Вот это торжество, пляска на воображаемых похоронах Запада, которой предается сейчас вся наша политическая элита (гопачка г-н Лавров пляшет энергичнее всех!) – это пляска на собственных похоронах.
(Продолжение см. здесь)
