Линки доступности

Энтони Джулиус о «скандальном искусстве»


Пару лет назад в Москве имела полный успех выставка «Осторожно, религия!». Несколько мужчин и женщин изготовили изображения, единственный смысл которых был в том, чтобы оскорбить чувства верующих. Если бы верующие проигнорировали эту затею (как игнорировали они в течение семидесяти лет несоизмеримо большие издевательства над религией советской власти), выставка бы провалилась. Но верующие – вернее, некоторое их количество – проглотили наживку: явились на выставку и устроили там погром. Так что успех был полный.

Вся эта история повторила, только в каком-то мелком, провинциальном, масштабе, то, что произошло пару лет назад в Нью-Йорке, когда бурные протесты религиозной общественности, демарши политиков и дебаты критиков вызвала выставка в Бруклинском музее, гвоздем которой было примитивное изображение Девы Марии, орнаментированное слоновьим навозом. Или еще раньше, когда Андрес Серрано выставил фотографию распятия, помещенного в банку с мочой.

Хорошую книгу написал об этих делах Энтони Джулиус [Anthony Julius Transgressions: The Offenсes of Art, U. of Chicago Press]. От искусствоведческих работ и журналистских статей на эту тему книгу Джулиуса отличает объективность тона и ясность изложения. И немудрено: Энтони Джулиус – не искусствовед, не журналист и не политик, он – виднейший английский юрист, адвокат. Среди его клиентов – принц Чарльз, к примеру. Но он и прекрасный знаток истории, литературы, искусства, и не впервые пишет на темы за пределами юриспруденции. Несколько лет назад он написал работу на не менее скандальную тему, об антисемитизме в творчестве Элиота. И теперь можно считать, что тема эта закрыта.

Сходство Джулиуса с лучшими из литературо- и искусствоведов – в том, что он, как и они, обладает огромной эрудицией. Отличие – в том, что он не является сторонником какого-то метода, системы, а руководствуется только здравым смыслом.

Для начала Джулиус классифицирует аргументы в защиту скандального искусства. Их пять.

Во-первых, это конституционный аргумент свободы слова. Любая форма самовыражения в свободном обществе гарантируется конституцией.

Во-вторых, это то, что он называет «эстетическим алиби». Искусство – «привилегированная зона, в которой разрешается говорить то, чего вообще говорить нельзя».

В-третьих, «аргумент отчуждения». Искусство-де всегда отчуждает своего адресата от привычной системы ценностей, заставляет его посмотреть на привычное по-новому, и для этого вправе пользоваться шокирующими приемами.

В-четвертых, «формалистическая защита». О чем вообще вы говорите? Называть произведение искусства моральным или аморальным, священным или кощунственным – наивно. Произведение искусства ничего не «значит» и исчерпывается формальными характеристиками. Все «значения» привносят сами зрители, читатели.

В-пятых, «каноническая защита». Все произведения искусства существуют только по отношению к предшествующим, уже канонизированным произведениям искусства. Мадонна со слоновьими украшениями неотделима от Сикстинской Мадонны и всех остальных, и рассматривать их следует как единое целое.

Пункт за пунктом Энтони Джулиус отвергает эти аргументы – так же, как он разрушает аргументацию своих оппонентов во время судебной тяжбы. Что во всех пяти аргументах общее – это, говорит он, то, что они переводят проблему в сферу абстракции, а не говорят о конкретных скандальных вещах.
Свобода выражения гарантирована, но свобода оскорбления – нет. По мнению Джулиуса, в большинстве случаев современного скандального искусства можно доказать, что иного содержания, кроме нарушения табу, в них нет.

«Эстетическое алиби» устанавливается произвольно и не имеет универсальной ценности. Если вы считаете, что в искусстве все позволено, например, гадить на пол, – делайте это у себя дома: в общественном месте, например, музее, действуют другие законы, которые «эстетического алиби» не предусматривают.

В «аргументе отчуждения» есть зерно истины: в арсенал искусства действительно входит элемент шока, но, как было сказано выше, есть разница между желанием удивить, потрясти читателя или зрителя и желанием оскорбить его.
Формалистический подход уместен для технических задач искусствоведения. За пределами этой дисциплины все для всех имеет значение.

Отсылки к канону просто-напросто подменяют предмет дискуссии.

Любой общественный договор, пишет Джулиус, включает в себя религиозные и этические запреты, табу, и далеко не все они объяснимы рационально. Какой смысл, с точки зрения рациональности, в ритуалах, которыми мы сопровождаем погребение мертвого тела? Сила шокирующего произведения искусства – в том, что оно относится к нашим табу и ритуалам всерьез. «Завтрак на траве» Мане шокировал публику в 1863 году, и тем самым оживил в одних приверженность к буржуазной морали, а другим помог избавиться от ее пуританских пут.

Джулиус возводит историю скандального искусства к революции 1848 года. С разрушением вековых институтов власти в искусство проникла идея нарушения правил как основной стратегии художника. То, что позволяли себе Бодлер и «проклятые поэты», импрессионисты и кубисты, поражало прежде всего новизной. Но вот беда, говорит Джулиус, нынче этой новизне уже более полутораста лет. Как художественный прием нарушение правил, запретов само по себе стало банальностью, и тут уж никакие аргументации не помогут.

Я бы добавил к этому еще одно соображение. По самому смыслу слова «искусство» или «художество» предполагают особое умение, которое дается талантом, учением и трудом. Чтобы написать «Черный квадрат», нужно много лет размышлений и экспериментов, а чтобы протащить в музей тюбик краски и намалевать знак доллара на «Черном квадрате», не надо ничего, кроме глупости и наглости. И если за такое «художество» дадут срок, так и правильно сделают.

XS
SM
MD
LG