«Клоны», «мухи», «троянские кони», «преемники» - вот далеко не полный перечень приемов, применяемых политическими технологами на постсоветском пространстве в целях манипулирования демократическим процессом», - пишет английский исследователь Эндрю Уилсон в новой книге, посвященной виртуальной политике в СНГ.
Аргентинский писатель Хорхе Луис Борхес писал, что создатели фантастической литературы выработали четыре типа сюжета: история в истории; смешение сна и реальности; путешествие во времени и внезапное появление двойника. Английский исследователь Эндрю Уилсон утверждает, что все эти приемы умело пользуют политтехнологи в бывшем СССР, создавая виртуальное демократическое пространство взамен реального. Так, например, чтобы расколоть электорат или ввести его в заблуждение они творят абсолютно вымышленные факты.
«Выставляются двойники – теневые кандидаты с тем же именем и личной биографией, что и кандидат, которого надо свалить, - поясняет автор книги. - Аналогичное происходит на уровне целых партий. Есть также «троянский конь» – это средство продвижения в парламент малосимпатичной личности, которую маскируют в симпатичную. «Мухи» – это маргинальные партии, которые откусывают по маленькому кусочку от электората соперника».
На важных выборах, как отмечает Эндрю Уилсон, политтехнологи создают свою собственную «драматургию», содержащую мнимые или раздутые кризисы, зловещие опасности, призраки прошлого, положительные и отрицательные персонажи, чтобы направить избирателя в сторону своего кандидата и предупредить формирование реальной политической альтернативы.
«Конечно, - признает Уилсон, - политтехнологи существуют и на Западе, но если у нас они отодвинуты на обочину, то на постсовестком пространстве они образуют сердцевину политической системы. Фазовый переход случился тогда, когда политтехнологи вышли из-за кулис на политическую сцену и наводнили ее вымышленными персонажами и призраками, имитирующими реальных людей».
Этот фазовый переход, по мнению Уилсона, произошел в середине девяностых годов еще до прихода Путина к власти. На тот момент в России уже существовала система управляемой демократии, покоящаяся на четырех «китах»: циничная и коррумпированная политическая элита; пассивный народ; послушные СМИ и отсутствие эффективного внешнего давления на систему или альтернативных источников информации.
«Виртуальная политика, - подчеркивает английский исследователь, - не ставит целью восстановление тоталитаризма; она готова сохранять внешнюю атрибутику демократии, пока это устраивает правящую элиту. Чуть утрируя, можно сказать, что эта система терпит альтернативные голоса и силы, пока они замкнуты узким кругом интеллигенции, имеющей лишь минимальное влияние на общество. Пока элита в состоянии убедить людей, что она должна оставаться у власти, виртуальная демократия ее устраивает».
И, тем не менее, вымышленный мир политических технологов тоже порой дает трещины под давлением реальности. Такое, например, произошло с «оранжевой революцией» в Украине: местные элиты были расколоты; гражданское общество активизировалось; была нарушена монополия на информацию; давление извне оказалось более действенным, чем можно было предположить. Реальная политика, казалось бы, маргинализированная, устремилась из-за кулис на сцену.
«Но российские политтехнологи, - заключает Уилсон, - вряд ли допустят повторения такого «скандала»: они запустили свою «драматургию» и вовсю готовят бутафорские выборы парламента и президента».
