Повестка дня переговоров Госсекретаря Кондолизы Райс и министра иностранных дел России Сергея Лаврова охватывала самый широкий круг проблем: от ядерных амбиций Ирана до вступления России в ВТО. Интервью о том, насколько стороны смогли договориться по обсуждавшимся вопросам, «Голос Америки» взял у видного российского политолога, научного сотрудника Гудзоновского института Андрея Пионтовского:
Инна Озовская:
Андрей Андреевич, начнем с Ирана. Судя по пресс-конференции, которую провели Кондолиза Райс и министр Лавров, стороны по этому вопросу достигли согласия. Но ведь это означает, что Лавров пошел на компромисс. Почему?
Андрей Пионтковский:
Да, это было самой большой неожиданностью. Я бы сказал – мини-сенсацией. Лавров поехал в очень боевом настроении. Третьего марта в «Московских новостях» он опубликовал программную статью «Россия в глобальной политике», которую я бы охарактеризовал как объявление Западу, если не холодной войны, то, во всяком случае, холодного мира. Кардинальные разногласия по всем основным вопросам. «Мы, - писал он, - не выбираем места в конфликте Запада и Ислама». Это – полная противоположность знаменитому высказыванию Путина американцам в Испании одиннадцатого сентября. Если сжать статью Лаврова до одной фразы, то она будет звучать так: американцы, мы – не с вами. И, как реализация этой платформы – настойчивое лоббирование российскими дипломатами в МАГАТЭ, так называемого, компромисса, который разрешил бы Ирану быть немножечко «беременным» ядерными военными программами. И этот компромисс Лавров слил, что было неожиданно для этого обычно самоуверенного джентльмена, который на пресс-конференции с Кондолизой Райс выглядел очень растерянным. Никаких программ Ирана по обогащению урана. Я уж и не знаю, какие аргументы нашла доктор Райс. Не хотелось бы спекулировать на эту тему. Но, вообще, есть общая проблема российской политической элиты. С одной стороны, это яростный антиамериканизм дома. Потому что образ врага в лице Запада дает единственное идеологическое обоснование авторитарного режима. А с другой стороны – они все ужасно зависимы от Запада. Потому что в свободное от руководства Россией время они ужасно любят предаваться маленьким радостям «скромного обаяния буржуазии» вместе со своими счетами, домами, детьми именно здесь, на Западе. Может быть, вот именно в этой сфере и надо искать разъяснение этого парадокса: резкая антиамериканская, триумфалистская риторика и полностью другая позиция по очень существенным вопросам.
И.О.:
Но, будто бы, никакой сдачи позиции по другому очень существенному вопросу – отношения с ХАМАСом – на переговорах не произошло. Насколько я понимаю, Вашингтон по-прежнему отнюдь никоим образом не убеждает позиция Москвы.
А.П.:
Но в этом вопросе почитайте американскую прессу. Вот была статья такого патриарха американской дипломатии, как Генри Киссинджер. Там проскальзывает такая позиция, что как-то с ХАМАСом придется договариваться. Конечно, это неприятно, что русские дают им такое паблисити. Это же не просто был визит. Это была прогулка по Кремлю. Встреча с патриархом, и так далее. Но пока это было в пропагандистско-психологической области. А с ядерной программой связаны очень серьезные вещи. Это намного важнее, и американцам, и вообще Западу. Поэтому, как мне кажется, все давление на господина Лаврова было сконцентрировано именно на этом вопросе и привело к успеху.
И.О.:
А, если мы абстрагируемся от американо-российских отношений в области ближневосточного конфликта и сосредоточимся на отношениях России с арабским и мусульманским миром, который дает толчок к размышлениям о приглашении ХАМАСа в Москву и прогулке по Кремлю. Как вы охарактеризуете эти отношения?
А.П.:
Позвольте мне вернуться к важнейшему тезису статьи Лаврова, что мы не выбираем места в этом конфликте – в конфликте цивилизаций. Ведь все это начиналось довольно невинно, с визита в Северную Корею. Путин искал свою нишу в Большой восьмерке. Ему хотелось играть какую-то значительную роль: вот я буду разговаривать со всякими, так называемыми, проблемными режимами. Я их лучше понимаю. Они мне, как бы, социально-близкие. Но вот опасность этого замечательного бизнеса в том, что эти социально-близкие режимы, что вся эта мировая шпана от Ким-Чен-Ира до Машель начинает манипулировать российской внешней политикой. И из доброго следователя Восьмерки Путин превращается в пособника этих режимов. Что касается Ирана и его ядерной программы, то до сегодняшнего визита эта роль была совершенно очевидной. Тут есть еще другое обстоятельство, и я думаю, что американцы еще вернутся к этому вопросу. Это – российские ракеты, которые будут установлены вокруг ядерных объектов Ирана к концу сентября. И эти ракеты, по существу, спровоцируют до сентября возможный удар Израиля, который более вероятен, чем американский.
