В четверг исполнилось 75 лет последнему генеральному секретарю ЦК КПСС, первому и последнему президенту СССР Михаилу Горбачеву. Это событие Русская служба «Голоса Америки» попросила прокомментировать бывшего депутата Верховного Совета СССР, исполнительного директора политологического фонда «Республика» Валерия Петропавловского.
«Голос Америки»: В день рождения первого и последнего президента СССР во всем мире подводят итоги его деятельности. Начатые в середине 80-х годов «перестройка», «гласность» и подзабытое сегодня «ускорение»: были ли это инициативы Горбачева, или же все случилось помимо его воли?
Валерий Петропавловский: Я думаю, все то, что вы перечислили, – его идеи. Я бы добавил еще одну важную вещь, которая связана с именем Михаила Сергеевича Горбачева: это «новое мышление». Это тоже была все-таки его идея. И это несмотря на то, что во многом он как управляющий был скорее деятелем реактивного типа: реагировал на ситуацию не всегда адекватно, опаздывал, и это приводило к возникновению конфликтов и неприятностей, в том числе и для него.
«Г.А.»: А получились ли результаты такими, которых он ожидал?
В.П.: Я думаю, что он таких результатов не ожидал. Что касается оценки деятельности Михаила Сергеевича, мне кажется, его можно поставить в одном ряду с такими реформаторами, как Никита Сергеевич Хрущев. У них есть очень много общего. Более того, я думаю, что и сам Никита Сергеевич, и его выступление на XX съезде КПСС, и ситуация, связанная с его уходом из власти, наложили очень глубокий отпечаток на поведение Михаила Сергеевича.
Горбачев во времена XX съезда и доклада Хрущева был еще молод, но он уже руководил отделом пропаганды крайкома ВЛКСМ. И, собственно, на его долю выпала функция разъяснения доклада Хрущева. Естественно, поскольку он уже был партийным функционером, он знал, какую роль бюрократия сыграла в отстранении Хрущева. И вот эта роль всегда над Михаилом Сергеевичем висела и накладывала отпечаток на его действия. А его реактивный стиль управления приводил к тому, что он практически всегда опаздывал.
Но есть один случай в моей памяти, когда он вдруг решил опередить события: это было связано с его отношением к программе Явлинского «500 дней». Обычно, когда такие вещи заслушивают на Верховном Совете, руководитель самого высокого ранга оставляет заключительные слова на потом, А тут, когда Михаил Сергеевич представлял этот доклад, насколько я помню, было совершенно очевидно, что он очень положительно относится к этой идее. Но именно эти его положительные слова в конечном счете привели к тому, что программа «500 дней» была забракована, поскольку бюрократия не могла этого допустить. По-видимому, ночью или на следующий день Михаила Сергеевича кто-то из соратников (может быть, не очень близких) очень серьезно «обработал», и он был вынужден несколько изменить свою точку зрения на эту программу.
«Г.А.»: Если бы после Константина Черненко генсеком стал Гришин или Романов, перестройка все равно произошла бы? Или Советский Союз мог бы миновать эту фазу развития и до сих пор переживал бы период «развитого социализма»?
В.П.: Я не думаю, чтобы СССР мог миновать эту фазу развития. Он бы к ней неизбежно вернулся. Как это произошло бы – трудно сказать. Я не думаю, чтобы, скажем, приход Романова мог серьезно на это повлиять: это затормозило бы все развитие, но когда-нибудь нашелся бы достаточно молодой лидер со свежим взглядом, который решился бы на это.
Ведь, собственно, что сближало Михаила Сергеевича с Никитой Сергеевичем? Они были системными реформаторами, то есть они пытались реформировать систему изнутри, не задаваясь вопросом о том, что вообще в этой системе может работать, а что не может. Никите Сергеевичу казалось, что надо «восстановить ленинские нормы жизни в партии» – и все будет в порядке. Михаилу Сергеевичу казалось, что надо дать больше демократии и больше гласности – и тоже все будет в порядке. Гласность сыграла очень позитивную роль: произошел, я бы сказал, всенародный анализ того, что допустимо в рамках этой системы, а что недопустимо, и он в конечном счете привел к демонтажу системы.
«Г.А.»: Месяц назад исполнилось 75 лет первому президенту России Борису Ельцину. В сознании одних людей Ельцин и Горбачев – величайшие реформаторы ХХ века, в сознании других – государственные преступники, развалившие СССР. Сами они относятся друг к другу без симпатии. А с вашей точки зрения что их сближает и что разделяет?
В.П.: Вообще они совершенно различные люди, у них совершенно различные темпераменты. Мне даже трудно сказать, что их сближало: может быть, желание реформировать всю систему, хотя каждый из них видел эту реформу по-своему. Эмоциональный, взрывной Ельцин мог себе позволить высказывания типа «Берите суверенитета сколько угодно». Или вот еще совершенно потрясающая фраза, когда он сказал, что если цены в результате введения новых условий и свободы торговли поднимутся, то он «ляжет на рельсы»… Ведь он в это искренне верил! Он, правда, не понимал, что это значит, но ему кто-то, по-видимому, это сказал. То есть он был человек взрывного типа.
Но я хочу сказать одну вещь: Ельцина бы никогда без Горбачева не появилось. Человек такого взрывного, эмоционального стиля никогда дальше секретаря горкома бы не прошел. Надо сказать, что его постигла неудача, когда он стал членом Политбюро. Мы видели, что с ним произошло: сначала было полное покровительство со стороны Михаила Сергеевича, потом частичное… Он никогда бы не достиг такого уровня в партийной иерархии: для этого требовались совсем другие качества.
«Г.А.»: Вы были депутатом Верховного Совета СССР и наблюдали Михаила Горбачева вблизи. Что вам запомнилось больше всего? Может быть, манера ведения съезда?
В.П.: Ну, конечно, запомнилось, как он не очень корректно вел себя по отношению к Андрею Дмитриевичу Сахарову. В связи с этим я хочу спросить: а был ли такой человек, который мог предложить хоть какую-нибудь реальную программу? В системе власти я бы такого человека не назвал. А Андрей Дмитриевич вообще мог бы предложить, по складу своего ума и характера… Собственно, он и выдвинул две идеи, которые Михаилом Сергеевичем были оценены через съезд: он предложил заключить новый союзный договор и ввести пост президента. Они в конечном счете были Михаилом Сергеевичем, что называется, оценены, но слишком поздно. И это сыграло с ним роковую роль в программе реформирования.
