Недавно в США в переводе на английский язык вышла новая книга российского писателя Эдварда Радзинского «Александр Второй – последний великий царь». Автор книги приезжал на ее презентацию в Вашингтон и Нью-Йорк. Перед возвращением в Россию он дал интервью Русской службе «Голоса Америки».
Лео Стерн: Эдвард Станиславович, чем вы объясняете возрождение интереса к герою вашей последней книги – императору Александру Второму? Вот и памятник ему поставили в Москве у Храма Христа Спасителя...
Эдвард Радзинский: Ну, это совершенно понятно. Он был отцом первой русской перестройки. И все термины этой перестройки – «гласность», «оттепель» – достанутся по наследству всем последующим перестройкам, одновременно с «граблями», на которые все время наступала Россия в это время, которое для нас не прошлое, а своего рода воспоминание о будущем. Здесь все: и начало русского капитализма, и все его большие радости, которые он передаст по наследству новым капиталистам. И необычайные трудности для людей: когда Моисей ведет свой народ через пустыню, это отнюдь не комфортабельный путь, он связан с обнищанием людей, с тем, что люди, старые по возрасту, не способны приспособиться к этим революционным переменам. И все это страшно похоже на события другого времени. И что еще более губительно и печально – это террор.
Л.С.: Вот об этом я и хотел задать вам вопрос. В период беспрецедентных реформ царя-освободителя крестьян в России пышным цветом расцвел терроризм. Как вы объясняете этот исторический парадокс?
Э.Р.: Это действительно какой-то парадокс: оказалось, что самая мощная террористическая организация в Европе, догадавшаяся использовать новейшую для того времени технику и технологию для устройства терактов, например, динамит, выкинувшую лозунги, которыми потом будут пользоваться все будущие террористы, которая выдвинула силу бессильных и поняла, что новые технологии дают силу именно бессильным, – вот эта организация выдвинула все основные идеи терроризма того времени, в частности, провозгласила публичность террористических действий: не убегать, не скрываться, а объявлять о терроре – объявлять в прокламациях, в газетах, – вплоть до самых экзотических методов. Террористы в России впервые придумали попытаться обезглавить жертву на глазах у толпы – именно так пытались расправиться с шефом жандармов Мезенцевым. Просто меч оказалось трудно пронести в центр Петербурга. Мезенцева убили возле Михайловского дворца, куда царь Александр Второй часто заезжал к своей родственнице: его закололи ножом, на глазах у толпы, как животное… Вот этот ужас террора был впервые был продемонстрирован в России, в том числе и обольщение террором.
Л.С.: Но ведь в террор шли самые светлые люди из молодежи…
Э.Р.: Да, люди, которые начали российский террор, были, как справедливо называл их знаменитый русский писатель, «чистейшие сердцем». Они действительно мечтали о светлом будущем для Родины. О «роскошном дереве свободы» писал в своем предсмертном письме террорист Гриневицкий, отправляясь убивать Александра Второго. А чем кончилось?! Кровь, кровь, кровь постепенно переделала этих людей. Некрасов писал, что «дело крепко, когда под ним струится кровь». Очень ошибся. Достоевский, как бы отвечая Некрасову, писал: «Не крепко у тех, кто кровь пролил, крепко у тех, чью кровь проливают». Террористы проливали кровь и постепенно стали обыкновенными убийцами. Вот чем все это кончилось. И поэтому все зверства, которые будут потом в последующих русских революциях, их мираж, возникли уже тогда.
Л.С.: Какие уроки достались России от эпохи Александра Второго?
Э.Р.: Вся моя книга об Александре Втором наполнена уроками для будущих правителей России, которые должны понять то, что не сумел понять бедный Александр Второй. Реформы всегда неизбежно сопровождаются неким помрачением страны, неурядицами, восстаниями тех, кто потерял или недостаточно получил… И Александр Второй придумал остановить реформы. И это будет губительно. В России очень опасно начинать реформы, это правда. Но еще опаснее их останавливать, чего не понял Александр Второй. И это вторая правда, которая в какой-то мере родила террор, так что он тоже за него частично ответственен. Общество было соблазнено его реформами реформ. Молодые люди хотели продолжения, хотели политической активности, но этой возможности у них не было, и они ошибочно решили, что путь крови – это путь к свободе. Все это написано в моей книге, и я надеюсь, что это будет прочитано.
