Приманка для миллиардеров. «История с выкручиванием рук ЮКОСу еще свежа в памяти у всех. Значительно менее известны (на Западе) попытки налоговых властей вернуть в российскую экономику незаконно вывезенные из страны или припрятанные капиталы с помощью «мягких методов», – пишет дочернее издание «Нью-Йорк таймс» – «Интернэшнл геральд трибюн». К числу таких методов газета относит рассматриваемый в настоящее время в министерстве финансов РФ проект закона о налоговой амнистии. Упоминает она и о том, что в начале года президент Путин без лишнего шума подписал закон об отмене налога на наследство.
По мнению газеты, этот вопрос актуален по причине все большего сосредоточения богатства в руках отдельных лиц по мере роста цен на нефть. «По оценке журнала «Форбс» за 2005 год, – говорится в статье, – в настоящее время в России насчитывается двадцать шесть долларовых миллиардеров, а по числу миллионеров Москва почти что сравнялась с Нью-Йорком. Согласно официальным данным российского налогового ведомства, в 2004 году в России было 80 тысяч миллионеров. Однако, по широко распространенному мнению, это – заниженная цифра, поскольку многие из них уклоняются от уплаты налогов и не декларируют своих доходов». По мнению президента банка «Тройка диалог», на которого ссылается автор статьи, число российских миллионеров достигает 300-400 тысяч. А многие из сверхбогатых россиян держат свои капиталы в офшорах.
«Министерство финансов продолжает изучать проект закона о налоговой амнистии, – говорится далее в статье. – По всей вероятности, он будет предусматривать определенные льготы как при возвращении на родину капиталов лиц, принадлежащих к среднему классу, так и для сверхбогатых. Такое заявление сделал представитель министерства. Впрочем, остается неясно, будет ли этот закон гарантировать от привлечения к уголовной ответственности за уклонение от уплаты налогов. Для нервничающих богатых русских это – первостепенный вопрос. От его решения зависит, удастся ли привлечь на родину беглые капиталы, хранящиеся в офшорных банках», – резюмирует «Интернэшнл геральд трибюн».
Эхо афганской войны. Статья Софьи Кишковски в газете «Нью-Йорк таймс» посвящена боевику кинорежиссера Федора Бондарчука «9 рота». Газета напечатала ее под заголовком «Боевик на материале горького советского поражения в афганской войне». «Этот фильм-блокбастер рассказывает о событиях, которые многие россияне предпочли бы забыть, – пишет газета. – А именно, о длившейся десять лет войне в Афганистане, которая завершилась выводом советских войск из этой страны в 1989 году. Многим зрителям этот фильм, по всей вероятности, напоминает не только о заведшей Россию в тупик войне в Чечне, но и о распаде самого Советского Союза. В то же время «9 рота» вновь воскресила мечты о возрождении российской кинематографии, пришедшей в упадок после 1990 года». Газета сравнивает фильм Федора Бондарчука с такими известными американскими антивоенными лентами о вьетнамской войне, как «Апокалипсис сегодня» и «Взвод».
Екатерина Великая: искусство и власть. «Для российской императрицы Екатерины Второй искусство олицетворяло власть». Под таким заголовком рецензию Кристофера Андреа на выставку «Екатерина Великая: искусство для империи» в художественной галерее Торонто опубликовала газета «Крисчен сайенс монитор». «Во всем, что касалось искусства, у российской императрицы был ненасытный аппетит, – пишет рецензент. – Благодаря Екатерине Второй была создана коллекция, на основе которой возник санкт-петербургский «Эрмитаж». У императрицы были свои пристрастия. Так например, ей претила чувствительная экстравагантность барокко XVII века – она предпочитала ему более утонченный неоклассицизм, который был моден в Европе в XVIII веке. В то же время грань между чистым искусством и искусством как символом императорской и личной власти была для этой «северной Минервы» весьма условной».
«Скупая за границей произведения искусства, Екатерина стремилась повысить культурный статус России, – отмечает газета. – Преследовала она при этом и другую цель: ознакомить с лучшими иностранными образцами русских художников, архитекторов, мастеров декоративного искусства. При создании своих коллекций она прислушивалась к голосам таких консультантов, как Вольтер и Дидро, хотя и не во всем соглашалась с ними».
Напомнив, что Екатерина взошла на трон через три месяца после свержения и убийства ее мужа, рецензент пишет: «Подобно многим другим монархам, особенно узурпаторам, она понимала значение портретной живописи для утверждения своего величия в глазах как россиян, так и иностранцев. Кроме того, изображение царственных особ является одним из способов превращения живой личности в своего рода икону. В этом смысле интересна история с одним из парадных портретов императрицы, исполненным русским художником Федором Рокотовым. Он является репродукцией портрета Екатерины Второй, выполненного шведским художником Александром Рослином. Екатерина сочла, что на этом портрете она похожа лицом на простую и грубую шведскую кухарку, и повелела, чтобы ее лицо было заменено изображенным на более раннем портрете работы Рокотова».
«Екатерина во всем подражала Петру Первому и старалась внушить всем и каждому, что она его преемница. И для этого она использовала искусство в качестве пропаганды», – заключает автор рецензии в газете «Крисчен сайенс монитор».
Обзор подготовил Лео Стерн.
