Ненависть – странное чувство. Собственно говоря, и слово это странное. Историки языка объясняют его просто: «навидеться», как и более привычное «насмотреться», хотя часто употребляется иронически, имеет первоначально положительную окраску. «Навидеть» означает долго смотреть на что-то, потому что это доставляет удовольствие, любоваться, радоваться. А «ненавидеть», стало быть, наоборот. Но, конечно, такое, параллельное по смыслу, выражение, как «глаза бы мои не смотрели», не идет в сравнение по мере эмоциональной интенсивности с «ненавидеть». От ненависти задыхаются, ненависть ослепляет, от ненависти теряют соображение.
Уиллард Гейлин, автор ряда популярных книг по психологии, в своей новой книге пытается разобраться с природой ненависти. Книга так и называется – «Ненависть» (Willard, M.D. Gaylin. Hatred. PublicAffairs).
Прежде всего, Гейлин устанавливает, что то, что мы называем «ненавистью», не одно чувство, а несколько.
Основной тип ненависти характерен для тех людей, о чьих актах исключительного насилия нам рассказывают падкие до сенсаций телевидение и пресса. Сплошь и рядом это психически ненормальные люди. Тед Качинский, который посылал по почте взрывные устройства, несомненный параноик. В своих хаотических фантазиях он видел себя революционером, спасающим планету от бездушной технократии. Серийный насильник и убийца Тед Банди был патологическим социопатом, не способным к сочувствию и состраданию. Тимоти Маквей, взорвавший муниципальное здание в Оклахоме, вполне мог быть диагностирован как шизоид. Гейлин не оправдывает таким образом этих монстров. Есть разница между полным безумием и психическими отклонениями. В суде она определяется просто – понимает человек, что он нарушает общественное табу, нарушает установленный закон, или нет. То есть, можно быть параноиком, шизофреником, маньяком и, в то же время, ответственным за свои поступки.
Однако более сложной проблема ненависти становится тогда, когда мы имеем дело с ненавистью людей очевидно нормальных. Так жители польского городка Едвабне никак не могли быть все подряд психопатами, но еврейский погром, который они учинили в июле 1941 года, потрясает воображение. Людям вырезали глаза кухонными ножами, младенцев подцепляли на вилы и кидали в горящую печь на глазах у матерей. Если люди по природе своей не склонны к насилию, как хотелось бы верить, что же заставило ровно половину взрослого христианского населения городка в тот страшный день проявить себя таким чудовищным образом?
Ответ Гейлина: культура. Разные культуры имеют дело с примерно одинаковым диапазоном психологических типов, но они по-разному устанавливают рамки человеческого поведения. Вспышки массовой ненависти, подобные погрому в Едвабне, случаются тогда, когда психически нездоровые, полные ненависти лидеры возглавляют группу людей, годами живших под гнетом предрассудков и воинственных идеологий, которые раздували мнимые и подлинные обиды, зависть и мстительность.
Ненависть для Гейлина не синонимична злости и ярости. Ярость – мгновенный приступ. Человек позлится и отойдет. Ненависть – длящееся, постоянно поддерживаемое изнутри состояние. И в этом смысле ненависть подобна своему антиподу – любви. Ненависть, как и любовь – стремление к интимному контакту со своим предметом. Ненавидящий, как и любящий, постоянно мечтает о сближении с тем, кто так властно занимает его воображение. Разница, конечно, в характере воздействия этих сильных чувств на того, кто их испытывает. Любовь может быть разрушительна, но чаще она наполняет жизнь смыслом. Ненависть всегда разрушает личность.
Размышляя над книгой Гейлина, нельзя не подумать о себе самом. Иногда говоришь: «Ненавижу то, другое, третье…». Но испытываю ли я настоящую ненависть? Ну, скажем, к таким отъявленным мерзавцам, как Осама бин Ладен или Шамиль Басаев, или полковник Буданов? Нет, мне кажется, нет. Это другое чувство – презрение.
