Узбекские власти потребовали от США вывести с территории страны американскую военную базу «Карши-Ханабад» в течение шести месяцев. База эта используется американскими военными с 2001 года – начала войны сил антитеррористической коалиции против талибов в Афганистане. Решение Ташкента было озвучено после того, как глава министерства обороны США Дональд Рамсфелд получил заверения от Киргизии и Таджикистана в том, что Вашингтон по-прежнему может использовать военные базы в этих странах.
По просьбе Русской службы «Голоса Америки» возможные последствия решения Узбекистана оценивает директор российских и азиатских программ в вашингтонском Центре оборонной информации Николай Злобин.
Эмма Тополь: В военном отношении вывод баз из Узбекистана, в общем-то, для Пентагона не является серьезной проблемой. Но насколько будет ощутима для США потеря такого союзника, как Узбекистан, в политическом смысле?
Николай Злобин: Я думаю, что у ответа на этот вопрос есть несколько слоев. Все-таки, мне кажется, в военном плане это – ощутимая потеря, потому что теперь многие вещи Соединенным Штатам надо будет делать более сложным путем, расходовать больше денег, больше горючего, подвергаться большему риску. Или по крайней мере потратить много энергии и времени на перевод техники и военнослужащих на другие базы. Те 180 дней, которые предложило правительство Узбекистана для вывода этой базы, – это, конечно, нереально. И даже несколько оскорбительно для американцев.
Другой вопрос заключается в том, что по большому счету США могут ВООБЩЕ обойтись без баз. Ведь сегодня базы – это в принципе уже не то, что мы понимали под базами двадцать, тридцать, сорок лет назад, в годы «холодной войны». В основном это какие-то мобильные аэродромы, мобильные военные центры, где или самолеты дозаправляются, или развернуты госпитали, или происходит переброска солдат через эти пункты. То есть это не те базы, где построены казармы, ведутся учения, стоит техника, – этого нет. Поэтому во многих разговорах, публикациях, особенно в России, мне кажется, понятие «военные базы» приобретает скорее политический смысл. Совсем необязательно иметь военную базу в стране, чтобы оказывать на нее влияние. Возьмите Украину, например: на Украине нет американских военных баз. Военных баз в Грузии тоже ведь нет (если не брать в расчет то, что американцы помогают тренировать грузинских полицейских в борьбе с терроризмом). И так далее. То есть вот имеется некое символическое, стереотипное, пришедшее из годов «холодной войны» преувеличение роли военных баз как политического инструмента. Я думаю, что от этого надо отказываться.
А что касается политического значения этого шага в целом, я думаю, что проигрывает в этой ситуации, конечно, Узбекистан. Очень здорово проигрывает. Ведь конфликт между нынешним руководством Узбекистана и США не должен превратиться в конфликт между двумя странами. А если два правительства чувствуют неприязнь после известных событий в Андижане и ситуации с беженцами в Киргизии, то я не думаю, что это должно быть поводом для того, чтобы эти две страны прекратили свое стратегическое сотрудничество. Потому что в принципе до недавнего времени Узбекистан действительно был надежным союзником США. Многие вообще видели Узбекистан как самую проамериканскую страну в регионе. Я думаю, с точки зрения долгосрочных стратегических интересов это невыгодно ни той, ни другой стране. Но в первую очередь это невыгодно Узбекистану, потому что теряется политический запас, та наработка, которая была сделана к этому времени, – это во-первых. Во-вторых, более призрачными становятся шансы создать специальные отношения с Соединенными Штатами, чего Узбекистан на самом деле очень хотел. И что самое опасное – что США, которым нужен надежный союзник в регионе, могут обратиться к какой-либо другой стране.
Э.Т.: Вот они и ведут сейчас переговоры с Кыргызстаном, Таджикистаном и так далее. А давайте посмотрим с другой стороны. Если все-таки этот уход американцев произойдет, повлечет ли это за собой усиление влияния России? Москва, в общем-то, всегда была недовольна тем, что американцы там находятся.
Н.З.: Я думаю, что американцы заинтересованы в усилении влияния России в этом регионе. И Россия, мне кажется, должна быть заинтересована в усилении американского влияния в этом регионе. Я думаю, что эти две страны должны договориться об условиях работы в регионе с учетом интересов стран региона. И Россия имеет колоссальный опыт работы в этом регионе. В первую очередь это то, что называется – я не знаю, на русском языке существует такое выражение или нет – «мягкая сила». Американцы готовы предоставить «жесткую силу» – военную технику, солдат, деньги, обеспечение. Но «мягкой силы» – культурного влияния, идеологического влияния, менталитета – у них нет. У них нет знания этого региона. Поэтому американцам крайне важно чтобы российское влияние там оставалось. Потому что это одно из главных препятствий для дальнейшей исламизации данного региона. А Россия, мне кажется, очень заинтересована в помощь американцев в стабилизации региона.
Чего нельзя допустить,– я думаю, тогда проиграют обе стороны, в конечном счете, – если с одной стороны произойдет монополизация региона одной державой и все будет решаться только в ее интересах. Но гораздо более худший сценарий – это выдавливание. Оно существует, оно есть. В определенных кругах с обеих сторон идет выдавливание друг друга: Россия пытается выдавить Америку, Америка пытается выдавить Россию. Я считаю, что это полнейшая глупость, потому что, выдавив друг друга, они по сути дела освобождают место для Китая. И это последнее, чего хотят обе эти страны, по большому счету, в далекой перспективе. И последнее, что нужно этому региону, – это выход Китая в качестве серьезной региональной державы региона, а то и монополизация региона Китаем.
Э.Т.: В России некоторые политические обозреватели считают, что «бунт» Ташкента – это не что иное как уловка Каримова, и, так сказать, козырь в переговорах. Уместно ли здесь вспомнить поговорку «милые бранятся – только тешатся»? Может быть, этот конфликт быстро разрешится, Каримов пойдет на уступки и американская администрация найдет какие-то пути?
Н.З.: Компромисс, видимо, будет искаться – не потому, что американцам нравятся Каримов (он им крайне не нравится), а потому, что есть большая опасность, что после ухода Каримова страна начнет превращаться в гораздо более исламизированное государство, в нехорошем смысле этого слова.
