Гроссмейстер Гарри Каспаров ушел из больших шахмат в большую игру с властью, заявив, что опыт шахматиста очень пригодится ему в борьбе на черно-белой политической доске. Так ли это? Мы обратились за разъяснением к почетному профессору Уортонской школы бизнеса при Пенсильванском университете Арону Каценелинбойгену, много занимавшемуся моделированием шахмат.
Евгений Аронов: Для разгона давайте вспомним экскурсы шахматистов в политику. Ну, например, заявления откровенно нацистского характера, которые делали Алехин и Спасский, битву Корчного за выезд своей семьи, борьбу Бориса Гулько за эмиграцию из Советского Союза, политическую карьеру Карпова в брежневскую эпоху и весьма успешные контрманевры Каспарова в схватке с Карповым. А потом разрушительное наступление Каспарова на Международную шахматную федерацию. Но это были экскурсы либо эпизодические, либо вторичные по отношению к собственно шахматным баталиям. Сейчас же Каспаров стал политиком профессиональным.
Я хочу сослаться на статью о Гарри Кимовиче московской корреспондентки газеты «Лос-Анджелес таймс» Ким Мерфи. Вот что она пишет: «Он [Каспаров] завершает работу над книгой «Как жизнь имитирует шахматы», которая должна выйти в 2006 году. В ней он утверждает, что логика и интуиция, которыми руководствуется игрок, делающий ходы, являются определяющими элементами эффективного принятия решений». Далее Каспаров, не желая, видимо, показаться непатриотичным, перефразирует Ленина: «У меня есть страшная идея, что решение, которое принимает домохозяйка, и решение президента США состоят из одних и тех же ингредиентов, и в конечном счете они во многом интуитивны. Многие из нас просто не доверяют интуиции. Мы живем в эпоху современных технологий, мы соприкасаемся с ними, но интуиция является очень важным элементом наиболее сложных решений». Наконец, интуиция подсказывает Каспарову, что терпению россиян приходит конец. Как бы вы прокомментировали прочитанное?
Арон Каценелинбойген: Я согласен принципиально с Каспаровым по поводу того, что интуиция играет большую роль. Я только думаю, что нет крайностей – или все рационально, или все интуитивно. Очень большую роль играют всякого рода методы обогащения интуиции. И в этом смысле мое отношение к шахматам очень позитивно, поскольку шахматы могут помочь обогащению интуиции, ну если и не домохозяйки, но уж точно людей, которые находятся на более высоких уровнях иерархии, где от них требуется стратегическое мышление и где особенно важную роль играет интуиция. И обогащению ее во многом может содействовать понимание шахмат.
Что касается того, как конкретно шахматы влияют на обогащение интуиции, – я думаю, в двух, по крайней мере, вещах. Первое –в ситуациях, где даже есть полностью определенная цель, но нельзя связать данное состояние с этой целью, поскольку трудно видеть далеко вперед, шахматы показали необыкновенную изобретательность в методах достижения такого рода цели, а именно – разнообразие методов игры на разных этапов партии от дебюта, где ставка делается на накопленный опыт, до миттельшпиля, в котором превалируют позиционные принципы, и эндшпиля, в котором господствует комбинация. И второе – главное – это позиционный стиль в шахматах, который является революционным и по существу завоевал право на ведущий стиль только в конце XIX века.
Е.А.: Если совершенно ясно не осознавать подобные вещи, то все спекуляции на тему «Шахматы и политика», «Шахматы и жизнь» будут просто очень поверхностными…
А.К.: Совершенно верно. Читая в Уортоне курсы по стратегическому планированию, я неоднократно использовал шахматы как базисный пример, поскольку они очень точны – все понятия, которыми мы оперируем, могут быть точно определены. И во-вторых, стратегические принципы могли быть экспериментально верифицированы благодаря компьютерным шахматам, в которых удается многое формализовать, оставляя вместе с тем простор для интуиции программиста, и на этой основе оценивать результативность предлагаемых алгоритмов игры. Чтобы действительно человеку в бизнесе, в политике, понять, каким же образом надо интуицию обогащать, чтобы принимать решения в сложных политических ситуациях, когда даже если есть какая-то конечная цель, ее нельзя соединять с данными начальными условиями. Это очень нетривиально, и это очень трудно понять.
Е.А.: В политике, как и в шахматах, бывают ситуации, которые невозможно выиграть, – они проигрышные, независимо от того, кто их играет…
А.К.: Совершенно верно. Но мы в данном случае говорим о том, каким образом можно улучшить положение и повысить шанс на выигрыш – если есть такая возможность, естественно.
Е.А.: Ну, это уже вопрос конкретного политического анализа…
А.К.: Да… Но каким методом конкретно вести анализ – вот что очень важно.
Е.А.: Есть ли у Каспарова такая методика или нет – это вопрос открытый.
А.К.: Это непонятно, и я убеждался многократно, что замечательные шахматисты… Был такой случай, когда группу ведущих шахматистов Америки пригласил один из банков в надежде, что они сумеют улучшить его стратегию инвестирования. Кажется, только один шахматист, и то не самый лучший, немножко преуспел, остальные ничего не сумели сделать.
Е.А.: И, может быть, вы бы смогли сказать о том, какие вы видите опасности грубого, вульгарного применения шахматной интуиции и принципов шахматной игры к более сложной игре под названием «политика»?
А.К.: Да, вульгарность имеет место тогда, когда общая идея опускается на конкретную ситуацию, минуя промежуточные стадии. Вот это очень опасно. То есть человек может быть вооружен знанием позиционной игры, но этого мало, нужно еще много опосредствующих звеньев для того, чтобы это можно было приложить к политической ситуации, выявить параметры позиции, оценки, что можно делать, – это требует очень большой дополнительной работы и понимания политики и того, как ее связать через несколько ступеней с общими шахматными идеями. Вот здесь больше всего можно ожидать провалов. Я это знаю из опыта применения шахмат к другим ситуациям – нетривиальным. Я не беру тривиальные аналогии, которые часто используются, это неинтересно.
Е.А.: И последнее: есть ли у шахматистов черты мышления, которые могут помешать им заниматься политикой? Я говорю исключительно о понятийном аппарате, а не об особенностях характера человека…
А.К.: Мне трудно сказать… Главное, что может угрожать Каспарову, это относительно низкий уровень гуманитарных знаний, гуманитарной культуры. Я лично с ним не знаком, но понятно, что у играющего шахматиста экстра-класса обычно не хватает времени на углубленное изучение истории. Не знаю, насколько его интуиция обогащена пониманием… нет, не тактических интриг, а большой масштабной политики, неясно, насколько хорошо знаком Каспаров с огромной мировой политологической литературой. Если у него этих знаний нет – избранный им путь чреват сильными разочарованиями.
Е.А.: Большое спасибо.
