Линки доступности

Ваучер – взятка или не взятка?


Русская служба «Голоса Америки» попросила российского политолога Николая Петрова, сотрудника Московского фонда Карнеги, прокомментировать доклад сенатского комитета Конгресса США, расследующего деятельность программы ООН «Нефть в обмен на продовольствие», в котором содержатся данные о предоставлении ваучеров на продажу иракской нефти высокопоставленным российским чиновникам.

Эмма Тополь: Согласно докладу сенатского комитета, некоторые высокопоставленные российские чиновники получали от Саддама Хусейна ваучеры на продажу иракской нефти в обмен на поддержку правительства Ирака. И их имена известны. Это бывший руководитель аппарата президента России Александр Волошин и лидер ЛДПР, заместитель председателя Госдумы Владимир Жириновский. Но прежде всего скажите, пожалуйста, какова реакция российских СМИ?

Николай Петров: Вы знаете, я бы подчеркнул две линии, которые проводятся в большинстве публикаций по этому поводу. Одна связана с заявлением МИДа о том, что нарушений в самой программе «Нефть в обмен на продовольствие» не было и что поэтому все разговоры о разнице цен, о возможности игры на ней и о некой практически прямой форме взятки не имеют особого значения. И вторая линия связана с тем, зачем это нужно сейчас, и всячески обсуждается тема, что, мол, этот скандал связан с неким давлением, которое-де оказывается американскими политическими кругами в преддверии оглашения приговора Ходорковскому и по делу ЮКОСа вообще.

Э.Т.: А скажите, есть ли вообще возможность, так скажем, документально подтвердить эту информацию – помимо признаний иракских политических лидеров, находящихся сейчас в заключении?

Н.П.: Думаю, что да. И скандал будет развиваться и дальше, поскольку речь в любом случае идет о том, что те ваучеры, которые политики, или даже какие-то политические силы, получали от иракского руководства, потом перепродавались другим компаниям. И поскольку в деле фигурируют в том числе и американские компании, мне кажется, что документально проследить факт перепродажи и выявить счета, на которые средства перечислялись, вполне технически возможно.

Э.Т.: Как же поступит российское правительство, если все-таки будет документально доказано, что высокопоставленные чиновники действительно брали ваучеры от Саддама Хусейна на продажу иракской нефти?

Н.П.: Я думаю, что, как и в других коррупционных делах, это может быть использовано как некая карта в политическом торге, когда одни группы будут вынуждать каких-то чиновников – представителей других групп уходить в отставку или делать что-то, что им выгодно. Но мне трудно предположить, что будут какие-то открытые разбирательства, которые приведут к наказанию конкретных виновных. И сам тон обсуждений вчера и сегодня в российской прессе показывает, что особого внимания к тому, имела или не имела место коррупция как таковая, нет. Это никого не интересует, а интересует другое: зачем Сенату понадобилось сейчас с этим выступать, и что в ответ на это говорит МИД, и так далее. То есть, это воспринимается как некая политическая игра без каких-то серьезных последствий для втянутых в нее сейчас игроков. Это во-первых. А во-вторых, те лица, которые упоминаются, – это уже либо отставные чиновники, либо люди, которые находятся на краю политического поля и поэтому сейчас не привлекают такого уж большого внимания.

Э.Т.: Не считаете ли вы, что именно тот факт, что российские высшие чиновники были связаны с Саддамом Хусейном, в общем-то и объясняет жесткую позицию России в отношении начала войны в Ираке?

Н.П.: Ну, мне кажется, что здесь и да и нет. И вообще вопрос слишком серьезный, чтобы вот так однозначно делать вывод о том, что человек получает деньги (если он действительно это получает и это будет доказано) и способствует тому или иному решению. Вполне возможно, что это – форма поощрения людей, которые и так испытывают какие-то симпатии. Это в России (и раньше в Советском Союзе) не рассматривалось как какое-то серьезное преступление: если мы дружим, если мы помогаем друг другу, то это не сделка, когда я получил что-то и взамен тут же что-то сделал, а это просто некий элемент подержания наших дружеских отношений.

Э.Т.: Но в данном случае говорится не о поддержке, а о спекуляции нефтью...

Н.П.: Спекуляция нефтью – как форма некой премии, как форма поощрения тем людям или тем структурам, которые стоят за ними, которые, как считает иракское руководство, выполняют или могут выполнять в будущем важную для него роль. То есть, я просто хочу подчеркнуть, что здесь достаточно сложно вычленить в этих долгих, многолетних отношениях, в которые были втянуты и с той и с другой стороны высокопоставленные чиновники, элемент «причина – следствие».

Э.Т.: В данном случае вы озвучиваете позицию российской стороны, да? Потому что трудно себе представить, что можно найти какие-то оправдания тому, кто занимается спекуляцией в расчете на то, что к нему будут хорошо относиться, то есть дадут возможность спекулировать.

Н.П.: Нет, я никоим образом не хочу это оправдывать. Мне кажется, что есть очень серьезная проблема, которую отчасти скрывает этот скандал: очень многие российские чиновники, люди, которые работают официально на государственных должностях, одновременно имеют или ведут свой собственный бизнес – либо лично, либо через своих родственников, либо через подставных лиц. И отсюда, естественно, постоянно возникают конфликты интересов. Безусловно, это главная движущая сила коррупции.

XS
SM
MD
LG