12 лет назад Юлия Иванова (Julia Ivanova) сняла три истории о родителях и детях в семьях, где папы – мужчины-геи. Недавно она вернулась в эти канадские семьи, чтобы завершить документальный фильм «Папы, мамы, я» (My Dads, My Moms and Me).
Именно эта картина на острейшую социальную тему откроет ретроспективу фильмов Юлии Ивановой в рамках ежегодного международного кинофестиваля Hot Docs. Этот крупнейший смотр мировой кинодокументалистики в Северной Америке пройдет в Торонто с 25 апреля по 6 мая. Кроме того, стало известно, что фильм «Папы, мамы, я» включен в программу кинофестиваля «Молодость» в Киеве, который начнется 25 мая.
«Ретроспектива в Торонто – большая радость для меня, – сказала Юлия Иванова. – Это реальное признание, ведь я приехала в Канаду в 30 лет, и все мои фильмы сделаны именно в качестве канадского режиссера».
Брат Юлии Борис Иванов, владелец независимой продюсерской компании Interfilm Productions в канадском Ванкувере, был продюсером на ее фильмах до 2012 года. Их родители Владимир и Евгения живут там же, в Ванкувере.
Юлия закончила московский ВГИК, затем работала в Музее российского кино и в канадском посольстве в Москве. После переезда на постоянное жительство в Канаду в 1995 г. начала заниматься документальным кино. Автор и режиссер десяти фильмов.
Первый документальный фильм Юлии и Бориса Ивановых об усыновлениях подростков «Из России за любовью» (From Russia, For Love), созданный в 2000 году, был показан в 26 странах. А фильм 2006 года «Московский фристайл» (Moscow Freestyle) о живущих в Москве молодых учителях из США и Канады, созданный по заказу канадского телеканала CBC, стал лауреатом «Награды гуманизма» на фестивале Red Shift в Нью-Йорке.
В картине 2011 года «Семейный портрет в черно-белых тонах» (Family Portrait in Black and White), показанной на фестивале Санденс (Sundance) и получившей главный приз фестиваля Hot Docs, Иванова рассказывает непростую историю Ольги Нене из украинского города Сумы, воспитывавшей 23 приемных и подопечных детей, из которых 17 – темнокожие дети от смешанных союзов украинок и студентов из стран Африки.
Многие картины Юлии Ивановой – о людях и проблемах Северной Америки. Так, ее фильм 2016 года «Небесный беспредел» (Limit is the Sky), награжденный призом как лучший канадский фильм на фестивале DOXA, приглашает зрителя увидеть, как живут герои фильма на дальнем Севере, на нефтяных песках Альберты.
Корреспондент Русской службы «Голоса Америки» побеседовал с Юлией Ивановой по телефону.
Олег Сулькин: Вы пришли к какому-то определенному суждению, вернувшись через много лет в семьи с родителями-геями?
Юлия Иванова: Прошли годы, и дети в этих семьях стали подростками с полным набором сложных отношений с родителями в одном случае, тяжелой болезнью во втором и глянцевой идеальностью в третьем. Я не делаю никаких выводов. Я никогда не подтасовываю карты путем исключения снятого материала, если он не совпадает с моей человеческой и интеллектуальной позицией. А важно ли, что в этих семьях родители геи или нет, – вот это уже каждый зритель решит сам для себя.
О.С.: Это же не первый ваш фильм о папах-геях...
Ю.И.: В 2006 году фильм «Мечты об отцовстве» (Fatherhood Dreams) пришел, можно сказать, ко мне сам. Я была на вечеринке с приятелем, там мы встретили его друзей. Один из них, узнав, что я документалист, подошел ко мне: «Я всю жизнь мечтал иметь детей. Очень-очень много лет, но как же это было сделать, ведь я – гей и не скрываю этого. И вот в этом году, наконец, нашел суррогатную мать через интернет. Все получилось. Она на седьмом месяце. Будет двойня!» Через два дня мы начали снимать историю Скотта.
Эта встреча произошла после того, как Канада разрешила однополые браки в 2003 году. И через пару лет стало ясно, что в большинстве своем канадцы спокойно относятся к таким союзам, но настороженно рассматривают идею воспитания детей в нетрадиционной семье. При этом лично практически никто таких родителей и детей не знает. Поэтому я решила сделать фильм.
О.С.: Как вы искали две другие семьи?
Ю.И.: Это должны были быть истории и об усыновлении, и о «сородительстве» с парой женщин, потому что это два варианта, при которых геи могут стать отцами в западном обществе, помимо суррогатства. Я лично, имея опыт работы координатором по усыновлению, пришла к выводу, что важна не сексуальная ориентация родителей, а что они за люди и как они способны любить и понимать своего ребенка.
О.С.: Насколько для вас как для документалиста важна драматургия? Можно ли все предвидеть в сценарии?
Ю.И.: Нет, конечно. Фильм «Небесный беспредел» о мечтах канадской молодежи и канадцах-работягах был мне заказан Национальным советом по кино Канады (National Film Board of Canada, сокращенно NFB). Он должен был рассказать о невероятном месте на севере Канады, городе Форт МакМюррее, где деньги и нефть текут рекой, только успевай подставлять свой личный графинчик. Но в 2014 году, когда я заканчивала монтаж фильма, мировые цены на нефть рухнули, что в течение нескольких месяцев превратило Форт МакМюррей из Клондайка в Макондо из «Ста лет одиночества». Тысячи людей разорились, самосвалы встали, время замерло. Я переделала сценарий, выстроила новую историю. В апреле 2016 я, наконец, закончила фильм, и тут – дичайший лесной пожар, самое огромное по масштабу стихийное бедствие в истории Канады, происходит именно в единственном и неповторимом Форт МакМюррее! Более 80 тысяч людей бежали из города за один день. Пять недель никому не разрешали возвращаться. Часть города сгорела. К сожалению, продюсеры уже не разрешили мне опять перемонтировать фильм, новые события вставлены в финал.
О.С.: Грустная история. А вот просмотр другого вашего фильма, «Любовь в переводе» (Love Translated), подарил мне немало веселых моментов.
Ю.И.: Да, это самый мой веселый фильм, который мне очень легко дался. Он снят за десять дней – ровно столько, сколько длился тур за невестами из Канады и США в Одессу, куда в 2009 году отправились организованной группой «завидные» женихи не первой свежести в поисках доброй, красивой и юной суженой. Иные из них, как выяснилось, поехали просто развлечься. Получился, на мой взгляд, неглупый, смешной и совсем не злой фильм о наших слабостях, заблуждениях, стереотипах, разнице культур, и, к большому изумлению, все-таки о любви!
О.С.: Мне показалось, что ваши симпатии больше на стороне «женихов», а не «невест».
Ю.И.: Я сама, будучи женщиной из постсоветского пространства, не вижу этих женщин жертвами. Я сделала фильм об игроках, многие из которых достойны любви и надеются на нее.
О.С.: Вы считаете, что документалистика призвана отражать реальность или все-таки что-то кому-то растолковывать и за что-то агитировать?
Ю.И.: Документальный фильм приглашает зрителя заглянуть в такую жизненную историю, к которой он сам не имеет доступа. Документалист в наше время – это Дон Кихот и камикадзе в одном лице. Полагаю, что главная мотивация настоящего документалиста – сделать мир лучше, как и мотивация сервантесовского идальго.
О.С.: А почему камикадзе?
Ю.И.: Настоящего документалиста ничто не остановит, если он загорелся темой, – ни расходы, ни Эбола, ни война. Он часто едет снимать буквально «к черту на рога». Великолепный, признанный в мире и очень не бедный австрийскийрежиссер Михаэль Главоггер умер от лихорадки в каком-то богом забытом месте в Африке, куда затащила его страсть к документалистике. Что касается меня, я не лезу в места мировых конфликтов, меня влекут конфликты в головах конкретно взятых людей.
О.С.: Как вы завоевываете доверие своих героев? Почему они разрешают вам снимать себя?
Ю.И.: Я люблю людей и, снимая их, сопереживаю им, волнуюсь за них. Я не лучше ни одного из героев, я не смеюсь ни над кем и не держу фигу в кармане, когда моя третья рука – камера залезает в их жизни. Думаю, люди это чувствуют и не боятся мне довериться.
