НЬЮ-ЙОРК —
«Меня зовут Бонд. Джеймс Бонд». Эту каноническую фразу в десятках возможных вариантов услышат с экрана зрители первой полной ретроспективы фильмов об агенте британской разведки 007. Показы проходят в Нью-Йорке, в Музее современного искусства (MoMA), и приурочены к 50-летию самого коммерчески успешного и продолжительного по времени франчайза за всю историю мирового кино.
В кинозалах музея в хронологическом порядке демонстрируются 22 фильма Бондианы, начиная с «Доктора Но» (1962) с Шоном Коннери в роли Бонда и кончая «Квантом милосердия», где агента играет Дэниел Крейг. Организовала ретроспективу Энн Морра, штатный куратор отдела киноискусства MoMA. С ней встретился корреспондент Русской службы «Голоса Америки» Олег Сулькин.
Олег Сулькин: Кинофранчайз Джеймса Бонда всегда считался одним из самых одиозных коммерческих проектов массовой культуры. И вдруг Музей современного искусства, одно из самых элитистских учреждений, посвящает ему огромную ретроспективу. «Масскульт» получает статус высокого искусства?
Энн Морра: С самого начала существования в музее отдела кино здесь привечали как высокое искусство, так и массовое. Первые два фильма, которые музей купил в 1935 году, хорошо иллюстрируют эту двойственность. Это вестерн «Большое ограбление поезда» 1904 года, который для своего времени был блокбастером. И фильм Фернана Леже «Механический балет», который программно эстетизирует реальность. То, что тот или иной фильм снят на крупной студии и заработал много денег в прокате, вовсе не является противопоказанием для того, чтобы он заинтересовал такое высокочтимое учреждение культуры, как MoMA. Конечно, фильмы должны соответствовать нескольким принципиальным критериям: быть многоуровневыми по посланию и эстетике и пройти испытание временем. Франчайз Бондианы относится именно к таким редким объектам массовой культуры, которые интересуют и широкую публику, и знатоков-исследователей.
О.С.: Как возникла в музее коллекция фильмов об агенте 007?
Э.М.: В 1987 году MoMA отметил 25-летие Бондианы выставкой в галерее и показом фильмов. Именно тогда продюсер серии Альберт «Кубби» Брокколи сделал щедрый дар нашему музею, подарив 14 первых фильмов в виде кинокопий 35-мм превосходного качества. И пообещал впредь дарить новые копии всех выходящих фильмов про Бонда. После смерти Кубби Брокколи мы продолжаем плодотворно сотрудничать с нынешними продюсерами франчайза, его дочерью Барбарой Брокколи и приемным сыном Майклом Уилсоном. На сегодняшний день наша коллекция составляет 22 кинокопии, а чуть позже в этом году, когда выйдет новый фильм «Координаты: Скайфолл», мы надеемся его тоже заполучить.
О.С.: Существует точка зрения, что Бондиана – чистое развлечение, далекое от политики. Вы с этим согласны?
Э.М.: Эти фильмы – как многослойный пирог. Полагаю, что они отражают геополитические реалии своего времени. В свое время врагами Бонда были злодеи, говорившие с русским или восточноевропейским акцентом. А вот в «Кванте милосердия» это экологический террорист, который грозит уничтожить запасы питьевой воды. Нельзя забывать, что Бонд – продукт воображения писателя Яна Флеминга. Писатель служил в британских ВМС. Бонд исключительно лоялен своей стране и королеве. Он, конечно, герой, но герой с множеством недостатков. Он должен принимать решения мгновенно, потому что ему всегда угрожает смертельная опасность. Бонд – образец для подражания. На него равняются, его копируют во всем, начиная от лексики и кончая покроем костюмов. Вообще, фильмы о Бонде – энциклопедия стилей и моды различных эпох.
О.С.: Как бы вы охарактеризовали эволюцию женских образов серии и отношения героя к прекрасному полу? Ведь «девушки Бонда» всегда красивые, но очень разные.
Э.М.: Женские персонажи менялись в соответствии с изменениями гендерного мышления. Скажем, в начальных сериях боссом агента 007 был мужчина, а позже на эту позицию «назначили» женщину. Бонд, полагаю, всегда останется соблазнителем и донжуаном, каким его, собственно, и вообразил себе когда-то Флеминг. Если его «перевоспитать» и сделать политкорректным сухарем, кому он будет интересен?
О.С.: Так каким же в идеале он должен быть?
Э.М.: Непредсказуемым, опасным, привлекательным, полнокровным. Должен оставаться секс-символом, каким, безусловно, является Дэниел Крейг, может быть, даже в большей степени, чем Шон Коннери. Но женские образы, конечно, меняются. «Девушки Бонда» все чаще, особенно начиная с 80-х годов, уже не статистки, у них своя интрига, своя сфера приключений. Не случайно отношения агента-Крейга с его возлюбленной в «Казино-Рояль» и «Кванте милосердия» носят гораздо более серьезный и сентиментальный характер, чем в предыдущих сериях. В ранних фильмах серии был лишь один такой случай: «На секретной службе ее величества», где Бонд, которого там единственный раз сыграл Джордж Лазенби, женится на Трейси, но ее в финале убивают.
О.С.: А как эволюционировал образ врага?
Э.М.: Продюсеры и сценаристы Бондианы придумали схему, по которой главный злодей не имеет государственной и этнической определенности. Это, как правило, некая зловещая международная организация, задача которой рассорить сверхдержавы и развязать ядерную войну. Организация «Спектр», противник Бонда в нескольких сериях, по сути, крупный провокатор. В «Шаровой молнии» представители мировых держав сидят за одним столом и с подозрением глядят друг на друга. А подозревать-то им нужно «Спектр». Налицо явная аналогия с сегодняшней ситуацией, когда мир столкнулся с эпидемией международного терроризма, не имеющего этнического лица и постоянного места жительства. Продюсеры Бондианы словно предвидели появление новейшей разновидности терроризма, с которой крайне сложно бороться.
О.С.: Бондовские фильмы видели практически все. На какого зрителя вы рассчитываете своей ретроспективой?
Э.М.: Одна моя знакомая, эмигрантка из Украины, призналась, что видела почти все фильмы Бондианы на видеокассетах. Но увидеть фильм на большом экране и в отличном качестве – нечто совсем другое. MoMA – единственное место в мире, где можно увидеть эту серию полностью на 35-мм копиях отменного качества.
О.С.: Вы говорите – полностью. Но в ретроспективу не входят два бондовских фильма – «Казино-Рояль» 1967 года и «Никогда не говори никогда» 1983 года. Почему?
Э.М.: Это неофициальные фильмы, которые не были сделаны Кубби Брокколи и его студией EON Productions. Они не входят в рамки нашей ретроспективы, отмечающей достижения конкретной студии и конкретных людей. Конечно, я видела все бондовские фильмы, включая упомянутые вами и даже телеэпизод «Казино-Рояль» 1954 года.
О.С.: Показываете ли вы какие-либо изобразительные материалы к фильмам?
Э.М.: В нашей галерее выставлены оригинальные надписи-титры, созданные для «Голдфингера» художником Джоном Браунджоном. Мы недавно их приобрели для нашей коллекции. Если помните, титры проецируются на покрытое золотой краской тело танцовщицы в бикини. Очень радикальный концепт для своего времени и подсказка зрителю по поводу того, что ему предстоит увидеть в фильме. Недавно я встретилась с Джо Кэроффом, который придумал знаменитый логотип агента 007 с пистолетом. Джо 91 год, живет в Нью-Йорке. Он мне рассказал, что к нему обратился Кубби Брокколи и попросил придумать интересный логотип для первого фильма серии «Доктор Но». Джо гордится, что вошел в историю этим логотипом, хотя понимает, что мало кто вспомнит именно его по имени.
О.С.: Что вы можете сказать о музыке к бондовским фильмам?
Э.М.: Музыка отражает вызовы времени, доминанту настроений. Когда слышишь Ширли Бесси в «Голдфингере», перед глазами возникают свингующие 1960-е годы. А возьмите Пола Маккартни и заглавную тему к «Живи и дай умереть». Очень точное отражение 1970-х, не правда ли? Мы не помним титульные мелодии очень многих фильмов, но бондовские мгновенно всплывают в памяти.
О.С.: Ваш любимый бондовский фильм?
Э.М.: О, какой трудный вопрос! Право, не знаю. Наверное, все-таки первые ленты с Шоном Коннери. Ты видишь, как обычный человек постепенно превращается в блистательную икону. Очень был неплох Джордж Лазенби, жаль, что сыграл только один раз. Роджер Мур – интеллектуальный, ироничный Бонд. Тимоти Далтон более решителен, склонен к активному действию. Пирс Броснан возвращает нам образ шикарного джентльмена. Дэниел Крейг замыкает круг, воплощая образ супершпиона, близкий к первоисточнику Флеминга. Грубоватый, жесткий, вовсе не гламурный. В этом смысле Крейг даже ближе к флеминговскому Бонду, чем Коннери.
В кинозалах музея в хронологическом порядке демонстрируются 22 фильма Бондианы, начиная с «Доктора Но» (1962) с Шоном Коннери в роли Бонда и кончая «Квантом милосердия», где агента играет Дэниел Крейг. Организовала ретроспективу Энн Морра, штатный куратор отдела киноискусства MoMA. С ней встретился корреспондент Русской службы «Голоса Америки» Олег Сулькин.
Олег Сулькин: Кинофранчайз Джеймса Бонда всегда считался одним из самых одиозных коммерческих проектов массовой культуры. И вдруг Музей современного искусства, одно из самых элитистских учреждений, посвящает ему огромную ретроспективу. «Масскульт» получает статус высокого искусства?
Энн Морра: С самого начала существования в музее отдела кино здесь привечали как высокое искусство, так и массовое. Первые два фильма, которые музей купил в 1935 году, хорошо иллюстрируют эту двойственность. Это вестерн «Большое ограбление поезда» 1904 года, который для своего времени был блокбастером. И фильм Фернана Леже «Механический балет», который программно эстетизирует реальность. То, что тот или иной фильм снят на крупной студии и заработал много денег в прокате, вовсе не является противопоказанием для того, чтобы он заинтересовал такое высокочтимое учреждение культуры, как MoMA. Конечно, фильмы должны соответствовать нескольким принципиальным критериям: быть многоуровневыми по посланию и эстетике и пройти испытание временем. Франчайз Бондианы относится именно к таким редким объектам массовой культуры, которые интересуют и широкую публику, и знатоков-исследователей.
О.С.: Как возникла в музее коллекция фильмов об агенте 007?
Э.М.: В 1987 году MoMA отметил 25-летие Бондианы выставкой в галерее и показом фильмов. Именно тогда продюсер серии Альберт «Кубби» Брокколи сделал щедрый дар нашему музею, подарив 14 первых фильмов в виде кинокопий 35-мм превосходного качества. И пообещал впредь дарить новые копии всех выходящих фильмов про Бонда. После смерти Кубби Брокколи мы продолжаем плодотворно сотрудничать с нынешними продюсерами франчайза, его дочерью Барбарой Брокколи и приемным сыном Майклом Уилсоном. На сегодняшний день наша коллекция составляет 22 кинокопии, а чуть позже в этом году, когда выйдет новый фильм «Координаты: Скайфолл», мы надеемся его тоже заполучить.
О.С.: Существует точка зрения, что Бондиана – чистое развлечение, далекое от политики. Вы с этим согласны?
Э.М.: Эти фильмы – как многослойный пирог. Полагаю, что они отражают геополитические реалии своего времени. В свое время врагами Бонда были злодеи, говорившие с русским или восточноевропейским акцентом. А вот в «Кванте милосердия» это экологический террорист, который грозит уничтожить запасы питьевой воды. Нельзя забывать, что Бонд – продукт воображения писателя Яна Флеминга. Писатель служил в британских ВМС. Бонд исключительно лоялен своей стране и королеве. Он, конечно, герой, но герой с множеством недостатков. Он должен принимать решения мгновенно, потому что ему всегда угрожает смертельная опасность. Бонд – образец для подражания. На него равняются, его копируют во всем, начиная от лексики и кончая покроем костюмов. Вообще, фильмы о Бонде – энциклопедия стилей и моды различных эпох.
О.С.: Как бы вы охарактеризовали эволюцию женских образов серии и отношения героя к прекрасному полу? Ведь «девушки Бонда» всегда красивые, но очень разные.
Э.М.: Женские персонажи менялись в соответствии с изменениями гендерного мышления. Скажем, в начальных сериях боссом агента 007 был мужчина, а позже на эту позицию «назначили» женщину. Бонд, полагаю, всегда останется соблазнителем и донжуаном, каким его, собственно, и вообразил себе когда-то Флеминг. Если его «перевоспитать» и сделать политкорректным сухарем, кому он будет интересен?
О.С.: Так каким же в идеале он должен быть?
Э.М.: Непредсказуемым, опасным, привлекательным, полнокровным. Должен оставаться секс-символом, каким, безусловно, является Дэниел Крейг, может быть, даже в большей степени, чем Шон Коннери. Но женские образы, конечно, меняются. «Девушки Бонда» все чаще, особенно начиная с 80-х годов, уже не статистки, у них своя интрига, своя сфера приключений. Не случайно отношения агента-Крейга с его возлюбленной в «Казино-Рояль» и «Кванте милосердия» носят гораздо более серьезный и сентиментальный характер, чем в предыдущих сериях. В ранних фильмах серии был лишь один такой случай: «На секретной службе ее величества», где Бонд, которого там единственный раз сыграл Джордж Лазенби, женится на Трейси, но ее в финале убивают.
О.С.: А как эволюционировал образ врага?
Э.М.: Продюсеры и сценаристы Бондианы придумали схему, по которой главный злодей не имеет государственной и этнической определенности. Это, как правило, некая зловещая международная организация, задача которой рассорить сверхдержавы и развязать ядерную войну. Организация «Спектр», противник Бонда в нескольких сериях, по сути, крупный провокатор. В «Шаровой молнии» представители мировых держав сидят за одним столом и с подозрением глядят друг на друга. А подозревать-то им нужно «Спектр». Налицо явная аналогия с сегодняшней ситуацией, когда мир столкнулся с эпидемией международного терроризма, не имеющего этнического лица и постоянного места жительства. Продюсеры Бондианы словно предвидели появление новейшей разновидности терроризма, с которой крайне сложно бороться.
О.С.: Бондовские фильмы видели практически все. На какого зрителя вы рассчитываете своей ретроспективой?
Э.М.: Одна моя знакомая, эмигрантка из Украины, призналась, что видела почти все фильмы Бондианы на видеокассетах. Но увидеть фильм на большом экране и в отличном качестве – нечто совсем другое. MoMA – единственное место в мире, где можно увидеть эту серию полностью на 35-мм копиях отменного качества.
О.С.: Вы говорите – полностью. Но в ретроспективу не входят два бондовских фильма – «Казино-Рояль» 1967 года и «Никогда не говори никогда» 1983 года. Почему?
Э.М.: Это неофициальные фильмы, которые не были сделаны Кубби Брокколи и его студией EON Productions. Они не входят в рамки нашей ретроспективы, отмечающей достижения конкретной студии и конкретных людей. Конечно, я видела все бондовские фильмы, включая упомянутые вами и даже телеэпизод «Казино-Рояль» 1954 года.
О.С.: Показываете ли вы какие-либо изобразительные материалы к фильмам?
Э.М.: В нашей галерее выставлены оригинальные надписи-титры, созданные для «Голдфингера» художником Джоном Браунджоном. Мы недавно их приобрели для нашей коллекции. Если помните, титры проецируются на покрытое золотой краской тело танцовщицы в бикини. Очень радикальный концепт для своего времени и подсказка зрителю по поводу того, что ему предстоит увидеть в фильме. Недавно я встретилась с Джо Кэроффом, который придумал знаменитый логотип агента 007 с пистолетом. Джо 91 год, живет в Нью-Йорке. Он мне рассказал, что к нему обратился Кубби Брокколи и попросил придумать интересный логотип для первого фильма серии «Доктор Но». Джо гордится, что вошел в историю этим логотипом, хотя понимает, что мало кто вспомнит именно его по имени.
О.С.: Что вы можете сказать о музыке к бондовским фильмам?
Э.М.: Музыка отражает вызовы времени, доминанту настроений. Когда слышишь Ширли Бесси в «Голдфингере», перед глазами возникают свингующие 1960-е годы. А возьмите Пола Маккартни и заглавную тему к «Живи и дай умереть». Очень точное отражение 1970-х, не правда ли? Мы не помним титульные мелодии очень многих фильмов, но бондовские мгновенно всплывают в памяти.
О.С.: Ваш любимый бондовский фильм?
Э.М.: О, какой трудный вопрос! Право, не знаю. Наверное, все-таки первые ленты с Шоном Коннери. Ты видишь, как обычный человек постепенно превращается в блистательную икону. Очень был неплох Джордж Лазенби, жаль, что сыграл только один раз. Роджер Мур – интеллектуальный, ироничный Бонд. Тимоти Далтон более решителен, склонен к активному действию. Пирс Броснан возвращает нам образ шикарного джентльмена. Дэниел Крейг замыкает круг, воплощая образ супершпиона, близкий к первоисточнику Флеминга. Грубоватый, жесткий, вовсе не гламурный. В этом смысле Крейг даже ближе к флеминговскому Бонду, чем Коннери.
