Крушение Берлинской стены, открывшее восточным немцам жизнь их западных собратьев, казалось, должно было похоронить миф о ГДР, которую коммунистическая пропаганда именовала «первым демократическим государством на немецкой земле». Однако и 13 лет спустя после воссоединения в Германии ощущается «остальгия» (от слов «Ost» - Восток и «ностальгия»), иначе говоря - тоска восточных немцев по жизни в ГДР.
Этим настроениям посвящен фильм «Гуд бай, Ленин», идущий во многих странах, в том числе в США. Постановщик картины берлинский режиссер Вольфганг Беккер просит не спрашивать его, испытывает ли он сам «остальгию»: «Эти рассуждения уже начинают раздражать. Некоторые даже обвиняют нас в разжигании «остальгии». Уверяю вас - ни я, ни мои коллеги по фильму не испытывают тоски по ГДР. Другое дело, что наша картина выплеснула на поверхность естественные чувства людей. Все годы после объединения мы толкуем об ужасах коммунистической диктатуры и не говорим о том, как жили люди в ГДР».
Сюжет фильма «Гуд бай, Ленин» строится вокруг необычной ситуации: незадолго до падения стены живущая в Восточном Берлине женщина впадает в кому, а приходит в сознание уже в объединенной Германии. Врачи рекомендуют сыну не волновать мать, поскольку ее дни сочтены, а делать вид, что они по-прежнему в ГДР. Но женщина выздоравливает, и сыну приходится на все лады изворачиваться, чтобы сохранить у мамы иллюзию жизни в коммунистическом государстве.
Как рассказывает режиссер, после успеха ленты «Гуд бай, Ленин», отмеченной призами нескольких кинофестивалей, создатели получили предложение о продаже прав на римейк: «По-моему, это была американская компания. Я у них спрашиваю: «Что вы собираетесь делать с сюжетом?». А они говорят: «Мы думаем перенести действие в Южную Африку. Человек впадает в кому при апартеиде, а просыпается после его крушения».
«Картина «Гуд бай, Ленин», - продолжает Беккер, - развеивает у западного зрителя многие укоренившиеся стереотипы о жизни за «железным занавесом». Посмотрите любой голливудский фильм о России или Восточной Европе - сплошной мрак, лязг тюремных ворот, всюду шпионы и осведомители… Но ведь люди там жили - влюблялись, заводили семьи, ходили в гости и так далее. Конечно, в ГДР тайная полиция была вездесуща. Но не все же 16 миллионов восточных немцев служили в «штази», не все стучали на друзей и близких, не все сидели в тюрьмах».
«Некоторые заявляют, что мы навели глянец на Восточную Германию, - продолжает Беккер. - Я считаю это несправедливым. Мы скрупулезно воспроизвели гэдэровский быт - что люди ели, что носили, на чем ездили. Мы показали сцену избиения полицией демонстрации молодежи. Так что действительность мы не скрывали. Но мы не педалировали ужасы, не говорили: «Раз из страны нельзя уехать, такая страна - тюрьма»… «Остальгия» не должна удивлять: люди тоскуют не по диктатуре, а по своей юности и молодости, по успехам и радостям, которые выпали на их долю в то время, когда их страна называлась ГДР. Добавьте к этому, чем обернулось для многих вхождение в единую Германию: многие потеряли социальный статус, гарантию занятости и так далее. Им пришлось столкнуться с иной структурой расходов и общей непредсказуемостью. От таких перемен начинает кружиться голова. Где искать утешения, как не в «остальгии»…